Адам застыл. Стал совершенно неподвижен. Его мышцы напряглись, сильно сжавшись под ее ладонями, а затем просто остались тугими и неподвижными. Он смотрел на нее.

— Оливия.

— Но это не имеет значения, — поспешно добавила она, потому что он уже качал головой, отстраняясь от нее. Это и в самом деле не имело значения. Не для Оливии, и потому это не должно было заботить Адама. — Я разберусь… я за пару часов разобралась с гигаомным контактом, секс не может быть сильно сложней. И готова поспорить, ты этим занимаешься постоянно, так что можешь научить меня, как…

— Ты проспоришь.

В комнате было прохладно. Внутри нее уже не было его пальца, а на бедре не лежала его ладонь.

— Что?

— Ты проиграешь свое пари. — Он вздохнул, проведя рукой по лицу. Другая рука, та, что была у нее внутри, двинулась вниз, чтобы поправить член. Теперь он казался огромным, и, прикоснувшись к нему, Адам поморщился.

— Оливия, я не могу.

— Конечно, можешь.

Он покачал головой.

— Извини.

— Что? Нет. Нет, я…

— Ты практически девств…

— Нет!

— Оливия.

— Нет.

— Но почти, поэтому…

— Нет, это так не работает. Девственность — это не непрерывная переменная, а категориальная. Двоичная. Условная. Дихотомическая. Возможно, порядковая. Я имею в виду хи-квадрат корреляции, может — корреляцию Спирмена. Логистическую регрессию. Логит-модель и эту дурацкую сигмоидную функцию.

Прошло уже несколько недель, а у нее все еще перехватывало дыхание от его улыбки одним уголком рта. Какой она всегда была неожиданной, какие ямочки появлялись у него на щеках. Оливия охнула, когда его большая ладонь накрыла ее щеку и притянула ее голову для медленного, теплого, смеющегося поцелуя.

— Ты такая всезнайка, — сказал он ей в губы.

— Может, и нет.

Она тоже улыбалась и целовала его в ответ. Обнимая его, обвивая его шею руками, чувствуя дрожь удовольствия, когда он притянул ее ближе к себе.

— Оливия, — сказал он, чуть отстранившись, — если по какой-либо причине секс для тебя… некомфортен, или ты не хочешь секса без отношений, то…

— Нет. Нет, ничего подобного. Я… — Она глубоко вздохнула, раздумывая, как это объяснить. — Дело не в том, что я против секса. У меня просто почти никогда не возникает такого желания. У меня что-то странное творится с мозгом и с телом, и… я не знаю, что со мной не так, но я, похоже, не способна испытывать влечение, как другие люди. Как нормальные люди. Я пыталась просто… просто сделать это, покончить с этим, и парень, с которым я это сделала, был милый, но правда заключается в том, что я просто не чувствую никакого… — Она закрыла глаза. Это было сложно признать. — Я не чувствую сексуального влечения, если только человек не начинает мне действительно нравиться и я не проникаюсь к нему доверием, а этого почему-то никогда не происходит. Или почти никогда. Этого не было уже давно, но сейчас… ты мне действительно нравишься, и я доверяю тебе, и впервые за миллион лет я хочу…

Она не могла продолжать, потому что он снова целовал ее, на этот раз так сильно и крепко, будто хотел проглотить.

— Я хочу сделать это, — сказала она, как только смогла. — С тобой. Я правда хочу.

— Я тоже, Оливия. — Он вздохнул. — Ты не представляешь, насколько.

— Тогда, пожалуйста. Пожалуйста, не говори «нет». — Она закусила свою губу, потом — его. А потом прикусила его подбородок. — Пожалуйста!

Он сделал глубокий вдох и кивнул. Она улыбнулась и поцеловала изгиб его шеи, и его ладонь накрыла ее талию.

— Но, — сказал он, — нам стоит сделать это несколько иначе.

Ей потребовалось чрезвычайно много времени, чтобы понять его намерения. Не то чтобы она была недалекой или настолько наивной, просто…

А может, все-таки была. Но она и в самом деле много лет не думала о сексе, и даже с Адамом она не мыслила такими категориями. Он над ней, раздвигает ее ноги широко в стороны, его ладони лежат на внутренней стороне ее бедер, затем он опускается на колени. Скользит глубоко вниз.

— Что ты…

Он раздвинул ее языком, словно она была куском масла, а он хотел разрезать ее, как горячий нож. Он двигался медленно, но уверенно и не остановился, когда бедра Оливии напряглись под его ладонями и когда она попыталась вырваться. Он просто зарычал, густо и низко, затем провел носом по коже там, где ноги переходили в живот, глубоко вздохнул, а затем лизнул ее еще раз.

— Адам, остановись, — взмолилась она, и на мгновение он просто уткнулся в нее лицом, как будто вовсе не собирался останавливаться. Затем поднял голову с затуманенным взглядом, как будто осознав, что должен слушать ее.

— М-м-м? — Его губы вибрировали на ее губах.

— Может быть, может быть, тебе стоит остановиться?

Он замер, его рука сжалась на ее бедре.

— Ты передумала?

— Нет. Но стоит заняться чем-нибудь другим.

Он нахмурился.

— Тебе не нравится?

— Нет. Да. Ну, я никогда. — Складка между его бровями стала глубже. — Но я втянула тебя в это, так что давай делать то, что нравится тебе.

На этот раз его язык прижался к ее клитору ровно настолько, чтобы заставить ее сжаться и резко выдохнуть. Кончик языка скользил вокруг — такое легкое движение, и все же оно заставило ее вскинуть руку к губам, впиться зубами в ладонь.

— Адам! — Она не узнала свой голос. — Ты слышал, что я сказала?

— Ты сказала делать то, что мне нравится. — Его дыхание обжигало ее. — Я и делаю.

— Ты же не можешь хотеть…

Он сжал ее ногу.

— Всегда только этого и хотел.

Кажется, такое не входило в стандартный протокол секса на одну ночь. Все это было слишком интимно. Но сложно было спорить, когда он смотрел, как зачарованный, на ее лицо, ноги, все тело.

Его большая рука прижималась к ее животу, удерживая ее, медленно поднимаясь все выше и выше к груди и так и не добираясь до цели. Лежа вот так, Оливия немного смущалась того, какой впалый у нее живот, как торчат ее ребра.

Адаму, казалось, все нравится.

— Может, тебе лучше…

Укус.

— Нет.

— Я даже не сказала…

Он вскинул взгляд.

— Я хочу заниматься только этим и ничем другим.

— Но…

Он с громким, влажным звуком всосал одну ее губу, и она ахнула. А потом его язык оказался внутри нее, и она застонала, наполовину — от удивления, наполовину — от ощущения… О, да.