– Даже не хочу думать, что сейчас творится в твоей пустой голове, – удрученно вздохнул Кройц. – Он что-то хотел от тебя?

      Как будто бы старый могущественный вампир может чего-то от меня хотеть? Я же просто подросток...

      – Нет. Ничего не хотел. Мы просто разговаривали... По сути, ни о чем. Не волнуйся обо мне. Он Дюпон, он не станет вредить.

      Пес нахмурился, но не стал со мной спорить, просто развернулся, открыл дверь и вышел в коридор. Я пошла за ним, но переступив порог, поняла, что «Белая роза» вокруг меня совершенно другая...

      Так странно было видеть следы тлена и старения в дневном свете, льющемся из грязных окон...

      Дверь захлопнулась за мной со зловещим стуком.

      В коридоре я осталась одна...

      Тишина стояла вокруг меня как болотная вода. Казалось, даже само время замерло.

      От страха стало трудно дышать, и руки сами собой потянулись к кинжалу. Рукоять легла в ладонь так, словно я родилась в руках с этим оружием.

      Господи, спасибо за мою лень...

      Я не знала, сколько прошло времени: секунда, минута, час...  Но я услышала шаги. Кто-то шел, подволакивая ноги, шаркая. Повернувшись на звук, я стала ждать.

      «Роза» вокруг меня менялась. На обоях появлялись новые пятна, предметы исчезали и появлялись, в стенах возникали новые двери, пол обзаводился дырами. Эта «Белая роза» тоже была живой, но куда более недружелюбной и своевольной. Или же я находилась во все той же «Розе»?

      Когда из-за поворота вышла невысокая сгорбленная фигурка с длинными спутанными волосами, я испытала даже некоторое облегчение. Ко мне шел не Джой. Но этот пришелец в грязных серых лохмотьях тоже пугал.

      – Ты Дюпон? – услышала я детский голос. Сиплый, больной, будто бы сорванный, но детский.

      Я не могла оторвать взгляда от этого существа.

      – Я Уайт. Моя мать была Дюпон.

      Оно засмеялось. Гадко, отвратительно, пугающе... Головы оно не подняло, волосы закрывали лицо сплошной пеленой, поэтому казалось, будто лица нет вообще.

      Я сжала рукоять кинжала.

      – Ты ведь Анаис? – вкрадчиво спросило меня существо. – Красавица Анаис... У тебя такое красивое голубое платьице... Шелковое голубое платьице... Я всегда мечтала о таком... И туфельки с бабочками... Ты обещала подарить мне туфельки...

      Господи спаси и помилуй... Существо было ребенком... Маленьким ребенком, который оказался в мертвом доме. Я не могла жалеть Джоя, психопата и убийцу, он сам виноват в том, что оказался заперт после смерти в чудовищном отражении «Белой розы». Но в чем мог провиниться ребенок?

      Оно подняло голову, и я с трудом удержала от крика.

      Синюшное лицо со следами разложения не могло не напугать. А еще у девочки вырезали глаза...

      – Анаис! Подари мне туфельки! Ты же обещала! – всхлипнула мертвая девочка, сделав еще несколько шагов вперед. – Туфельки с бабочками!

      Туфельки? Причем тут туфельки?.. Какие бабочки...

      Свет из окна, ослепительно белый, режущий глаза, падал прямо на мертвую, и я видела ее всю, до мельчайших деталей. И трупные пятна... И пустые провалы глазниц... И потеки крови на лице... И безумную улыбку...

      Она приближалась, легко обходя провалы в полу, а я могла только пятиться, выставив перед собой кинжал.

      Я жалела этого несчастного ребенка, но и боялась тоже. Если девочка дойдет до меня...

      – Анаис, ты обещала! Я хочу туфельки! – снова жалобно протянула она.

      Мертвая вытянула перед собой руки, и стало видно, насколько длинные и острые у нее ногти.

      – Анаис!

      С трудом разлепив губы, я хрипло произнесла:

      – Я не Анаис.

      Ребенок гадко захихикал.

      – Ты врешь! Ты Анаис! Анаис! И я найду тебя! Я тебя не вижу, но я знаю, где ты!

      Неожиданно она метнулась вперед, слишком быстро, настолько быстро, что я едва успела отшатнуться назад.

      Руку обожгло болью.

      Онемев от ужаса, я видела, как девочка сомкнула зубы на моей левой руке, которую я выставила, защищаясь.

      Сама не понимая, что делаю, ударила ее кинжалом. А потом еще раз. И еще. Пока по ушам не ударил истошный визг.

      Рука горела от боли, но кошмарное существо пятилось, поскуливая от боли и обиды.

      – Туфельки... Туфельки... - повторяла девочка, постепенно растворяясь.

      Я закрыла глаза и произнесла.

      – Домой. Я хочу домой. Пожалуйста...

      Пришла в себя я уже лежа на диване в гостиной «Белой розы». В нормальной гостиной «Белой розы». Казалось, будто все произошедшее дурной сон. Вот только левая рука ныла и будто бы горела, а в правой я судорожно сжимала серебряный кинжал.

      Гранд-мастер сделал мне удивительно удачный подарок... Заботливый старший родственник.

      Рядом с диваном прямо на полу сидел Кройц, как безмолвный страж. Повернув к нему голову, я тут же оказалась под прицелом серых глаз, в которых был то ли гнев... то ли вина...

      В кресле напротив сидел дядя Рене, который будто постарел разом на несколько лет. Сеточка морщин, которую я прежде едва ли замечала, теперь казалась яркой, глубокой... И, кажется, дядя поседел...

      И я чувствовала, что тетя Жаннет тоже рядом. С трудом сев и оглядевшись, я поняла, что писательница сидела в моем изголовье. Ее лицо было даже не белым, а серым.

      – Тебе нужно уехать из «Белой розы», – первым заговорил дядя Рене. – Хотя бы на какое-то время... Уехать тебе нужно сейчас же.

      Я ошарашено взглянула в зеленые глаза мужчины.

      Как же так? Ведь после того, как на меня напал Джой, вопрос о переезде пусть и подняли, но как что-то возможно, но не обязательное.

      – Почему?.. - спросила я, ужасаясь тому, как звучал мой голос. Словно бы мне пришлось кричать несколько часов подряд.

      Кройц взял мою правую руку и начал по одному разгибать пальцы, заставляя выпустить кинжал. Мышцы были просто сведены судорогой.

      – Что бы ни напало на тебя... там... оно попробовало твою кровь. Живую кровь, – ответила на мой вопрос тетя Жаннет. – Твоя кровь впиталась в пол «Белой розы». Оно сможет прийти за тобой и в реальный дом. Ты больше не в безопасности здесь, Тесса. А, возможно, ты уже нигде не в безопасности...

      По телу пробежала волна дрожи.

      Мне было