Огромных сил стоило не рассмеяться. Видимо, тете Жаннет удалось произвести на Кройца поистине неизгладимое впечатление.

      – Ладно, ты тогда ложись. А я у тети, если вдруг понадоблюсь.

      Хотя кому я на самом деле могу понадобиться?

      Пес принципиально довел меня до дверей кабинета тети Жаннет, убедился, что я вошла внутрь, и только тогда ушел.

      Тетя Жаннет, как всегда, писала. Рядом стояла большая кружка с чаем и тарелка с парой тостов. Кофе Жаннет Дюпон не терпела и не признавала.

      Тонкие пальцы писательницы выбивала торопливую дробь на клавиатуре. Глаза женщины азартно сверкали, словно бы это именно с ней сейчас что-то происходило, а никак не с ее героями. Тетя Жаннет даже не сразу заметила меня.

      – А, Тесса? Ну как ты? Все в порядке? – с долей волнения, пусть и небольшой, спросила она, оторвавшись от монитора.

      Я, подозрительно сощурившись, смотрела на нее. Вопрос показался мне странным. Очень странным. Моя тетя явно была в курсе случившегося в клубе. Или, по крайней мере, понимала, что я могла быть по некой причине не в порядке.

      – Тетя, а почему вы спрашиваете? – спросила я, подойдя вплотную к женщине.

      Писательница взяла в руки кружку и взглянула мне прямо в глаза. В этот момент она как никогда походила на Чеширского кота.

      – У меня было дурное предчувствие. А моя интуиция никогда меня не подводила, – произнесла она чуть медленней обычного. Каждое ее слово текло как патока. Обычно она говорила куда быстрей, и куда эмоциональней.

      – Вы мне врете?

      На губах тети Жаннет расцвела совершенно невероятная улыбка, в которой я видела и гордость, и насмешку, и искреннее веселье. А вот злости не было. Ни капли. Словно бы тетя наперед знала все. Даже то, что я скажу.

      – Я никогда не лгу, племянница, тем более, тебе. А ты растешь. Это не может не радовать.

      Мне оставалось только проглотить это объяснение. Но если тетя не врет, тогда она о чем-то умалчивает?

      – Ты хотела что-то у меня спросить?

      Спросить? Наверное, хотела. Еще бы понять, что...

      – Можно мне прочесть, то, что вы успели написать?

      Жаннет Дюпон удовлетворенно кивнула и выпустила из принтера примерно двадцать страниц. Работала она действительно быстро. На радость читателям.

      Получив в руки еще теплые листы, на которых толком не успели высохнуть чернила, я тут же зацепилась за слова на первой странице.

      «Энн безумно хотела отправиться на эту вечеринку, но не сомневалась, что отпустят ее только вместе с Дрэйком Харрисоном...»

      Стоп. Что?

      Достав последнюю страницу, я увидела то, что и ожидала и не ожидала.

      «...Эдвин, оставаясь невидимым, давил всей своей силой на подручных Коннора. Те не могли пошевелиться, вздохнуть. Единственное, что он оставил им — ужас. Смертный ужас. Маг просто не мог позволить им причинить Энн даже малейший вред».

      Эдвин нечасто появлялся в книгах цикла об Энн Риз. Этот персонаж был одной сплошной загадкой... И вдруг он кидается ей на выручку...

      – Почему Эдвин сделал это? Почему спас Энн?

      Я надеялась на то, что писательница все разъяснит мне, мир снова станет настолько нормальным, насколько это вообще возможно в Новом Орлеане. И я избавлюсь от своих странных подозрений, которые даже не могла сформулировать.

      Тетя только пожала плечами.

      – Понятия не имею.

      Наверное, никакой ответ не мог шокировать меня больше, чем этот.

      – Но... как?

      Тетя Жаннет сделала глоток чая и произнесла.

      – Некоторые герои пишут себя сами,  ma chérie, и не терпят, когда писатели пытаются им указывать. Эдвин относится именно к таким. Если он пожелал спасти Энн, то мне остается только подчиниться и написать именно так.

      Я могла только пораженно молчать и пытаться переварить сказанное. Герои, которые пишут себя сами...

      – Не смотри на меня так удивленно, племянница. Просто Эдвин сильней меня, – рассмеялась Жаннет Дюпон. – Такое случается.

      ГЛАВА 10

      Туфельки с бабочками

      Я не помнила, как дошла до своей комнаты — настолько силен оказался шок.

      Пришла в себя, только когда Кройц меня окликнул.

      – Эй, Дюпон, что с тобой? На тебе лица нет.

      Я села на кровать и посмотрела ему в глаза.

      – Ты знаешь, мне иногда кажется, будто мою жизнь кто-то придумывает за меня... И я сама просто чей-то персонаж... Я сошла с ума?

      Пес плюхнулся рядом и дал мне подзатыльник.

      – Если кто и сошел с ума, так это твоя тетка на колесиках. Прими душ и ложись спать, Дюпон. Утром ты думать забудешь обо всей этой ерунде.

      Как у него все просто... А у меня даже сны странные...

      Первый раз за все время я была не Гранд-мастером, а собой. И это уже настораживало. Я прекрасно понимала, что сплю, и все вокруг меня ненастоящее... Я стояла на вершине горы и смотрела вниз, на зеленую долину, по которой, извиваясь как змея, текла река. Солнце было в зените и слепило.

      – Не выношу темноты... - раздался рядом мелодичный мужской голос.

      Все верно. Я не была Гранд-мастером.

      Не знаю, был ли это действительно сон, который я разделила с Гранд-мастером, или же что-то иное... Я даже не знала, говорила я действительно с вампиром, братом Франсуа Дюпона.

      – Знаю... Вы все-таки живы, да?

      Он рассмеялся. В его голосе звучала горечь.

      – Ma petite, я давно и безнадежно мертв. И проклят. Подобные мне не живут. Это только иллюзия.

       Ma petite. Моя маленькая. Он всегда называл меня именно так – ласково, по-родственному. Папа звал меня только по имени... Мама... мама звала меня своим сокровищем, но после всего, что я узнала, это звучало даже зловеще... В «Белой розе» родственники на французский манер именовали меня ma chérie, но я не обращала на это внимание. Тут все друг друга так называли.

      Брат Франсуа Дюпона обращался ко мне «моя маленькая»...

      – Мне иногда кажется, вы самый живой... Самый живой из всех, кого я знаю, – тихо произнесла я.

      Вампир стоял прямо передо мной, но солнце