Однако пока это оставалось большим секретом, в противном случае у Делеана появилась бы новая причина для насмешек.

Город не пестрил красками, но он всё равно был по-своему красивым: дома с необычными крышами, а рядом с ними — деревянные или каменные колонны, вырезанные в форме различных животных. От некоторых построек к другим тянулись цветные, преимущественно жёлтые, ленточки — явный признак того, что там жили семьи, в которых сын или дочь связали себя узами брака.

Люди быстро сновали по улице. Работяги перетаскивали груз, кричали друг на друга, когда случайно сталкивались. Дамы в платьях из дешёвой ткани бесцельно гуляли, а безработные подпирали углы и просили милостыню. Дети бегали и мешали всем ходившим, смеялись и тотально игнорировали злые окрики взрослых.

Один такой ребёнок, девочка лет десяти, врезалась в Сокола. Она упала, посмотрела на него своими лазурными глазами и искренне рассмеялась.

— Извините, сэр!

Ей помогла подняться другая девочка. Она что-то неодобрительно сказала, и они вместе помчались по улице дальше.

Сокол, удивлённый тем, какой радостной и живой она была, проводил её задумчивым взглядом. Он не сомневался, что если у неё и была семья, то они были бедными — это хорошо показывал грязный и ободранный сарафан, который она навряд ли испортила за один день. От этой мысли ему стало не по себе.

— Прежде меня никогда не называли «сэр».

Простая вежливость.

— Эй! Это, между прочим, мило.

Не обольщайся. Для тебя даже февульские помои будут милыми.

— Ой, какой ты умный и смешной. Ха-ха. Я валяюсь, — едко прокомментировал Сокол и умолк, чтобы не устраивать прилюдно полноценные дебаты с духом.

Он проскочил множество переулков, столкнулся ещё с парочкой ребятишек, веселящихся на солнце, и сумел добраться до рынка, в котором можно было найти как еду, так и вещи. А для ценителей — что-то нелегальное, если пройти вглубь, куда не сувался ни один стражник.

Рынок разительно отличался от того, что Сокол уже видел. Если в центре города в основном были привлекательные дома, чувствовался некий престиж, то здесь, где вперемешку встречались люди разных сословий, нет. Разумеется, было некое разделение бедных и богатых, но первых было намного больше, из-за чего вся огромная территория, посвящённая торговле, превращалась в безумный балаган с невообразимым количеством самых экзотических, приторных, сладких, прокисших и сгнивших запахов.

Лавки стояли вразнобой, некоторые были в полуразрушенном состоянии, другие — более-менее цивильные. Отовсюду слышались ругательства и зазывания, младенческие плачи и недовольные выкрики. Носились воры, ещё совсем дети, и крали кошельки у зевак. Сокол сразу приметил парочку таких бедолаг, но он был не в том положении, чтобы заниматься благотворительностью, поэтому он спрятал понадёжнее свои деньги.

Его умудрились по неосторожности толкнуть, обругать и пожелать всего плохого за то, что он попытался протиснуться через людей, застрявших возле продовольственной лавки в плотной очереди. Из короткого разговора он понял, что тут продавалось вкусное и дешёвое мясо, что другие лавки по сравнению с этой — дорогой хлам.

Сокол, преодолев совсем короткое расстояние, успел морально вымотаться и устать. Солнце на рынке было не таким ярким и палящим — и всё благодаря растянутому по всему периметру навесу из плотной ткани, который защищал покупателей и товар от дождя. Но он, к несчастью, не спасал от надоедливых горожан, не знающих простейших манер и позволяющих себе грубить остальным.

Он прошёл мимо ещё одной лавки, от которой несло чем-то мерзким. Сокол зажал нос, однако этот запах, игнорируя все препятствия, всё равно ощущался и вызывал рвотные позывы.

Он быстро, под чужие возгласы, пробежал целый длинный ряд. Ему было тошно смотреть на любые продукты, Сокол рвался найти себе одежду и свалить отсюда далеко и надолго. Он не представлял, как люди целыми днями кричали, торговали и выдерживали шквал негатива в свою сторону. Чтобы заниматься настолько сложным делом — надо обладать стальными нервами, чем Сокол не мог похвастаться.

Когда ряды провианта остались позади, то наконец-то показался текстиль. Платки, головные уборы, платья, штаны — всё это терялось в ярких тканях, которые ужасали Сокола.

Он предвзято обошёл несколько лавок. Каждый раз, замечая кофты с вышитыми цветами и прикидывая их на себе, он осознавал, что в такой одежде команда его засмеёт, и к нему подбиралось разочарование. Кроме того, Сокол ловил на себе немало любопытных взглядов, напрягающих его. Он был не в лучшем виде, тут не поспоришь, но зачем быть такими бестактными и нагло рассматривать его спутавшиеся пряди волос, его испачканное лицо и порванную куртку, словно он — какая-то экзотика? Это был вопрос, на который Сокол навряд ли получит здравый ответ.

В безрезультатных поисках он добрёл до шатра, занимающего небольшую территорию. Он был красиво расписан золотистыми красками, от него исходил приятный травяной аромат, отличавшийся от всех противных запахов на рынке. Игравшая спокойная музыка также зазывала зайти внутрь, и противиться этому, тем более после утомительного приключения и пережитого стресса, совсем не хотелось.

— Ух ты! — на выдохе сказал Сокол, внимательно рассматривая шатёр.

Это место высасывает деньги из наивных глупцов.

— Пф, да уж прям! Откуда подобные выводы?

Ха! Птенчик, ты меня недооцениваешь. Я пожил достаточно. Мир для меня — это зло, и потому я в курсе, что первое впечатление обманчиво.

Сокол не собирался слушать Ахерона, возомнившего себя всевидящим и всезнающим. Он вошёл внутрь, и в нос сразу ударил сладковатый запах духов. Везде были расставлены свечи, из-за чего освещение по сравнению с уличным было значительно приглушено и добавляло некого интима. Повсюду стояли низенькие статуэтки, на импровизированном столе лежали замысловатые карты, а чуть сбоку был шар, переливающийся сине-белыми всполохами.

На подушках сидела молодая девушка, одетая в пёстрые одеяния. Чёрные волосы были перевязаны узорчатой лентой, на руках висело немало браслетов. Она, оторвавшись от игры на флейте, с любопытством подняла голову на посетителя.

— Здравствуй, путник, — девушка улыбнулась, и Сокол почувствовал пробежавшую по спине дрожь.

О нет, только не говори, что это…

— Я, э-эм… Я…

— Садись.

Сокол, растерявшись, встал как вкопанный. Эта девушка, кем бы она ни была, выглядела необычно. Её смуглая кожа, подкрашенные губы и подведённые сурьмой глаза, смотревшие пронзительно, нежная улыбка и лёгкий наклон головы — всё это вызвало в нём странный всплеск эмоций, который он не знал, как расценивать.

Она ему… понравилась. Очень.

— Как тебя зовут, путник?

— Я… м-м… — Сокол прикусил губу и нервно хрустнул пальцами. — Сокол.