Тогда они точно тебя приметят. Оно тебе надо? Мне лично нет.

Один праведник обошёл и занёс меч со своей стороны, другой — со своей. Сокол дождался, когда они нападут, и ловко увернулся. В итоге оба налетели друг на друга, а наёмник, провернув виртуозный приём, отбил оружие у третьего, вытащил кинжал из-за пояса и вонзил его человеку в висок.

Он кинулся на двух столкнувшихся, но те, к удивлению, смогли одновременно выставить свои мечи. Сокол, используя подлость, сильно ударил левого по незащищённой голени, и тот сразу вышел из игры. С правым он скрестил оружие. Праведник дрался более чем достойно, но Сокол не умел сражаться честно, потому что понимал важность выражения: на войне все средства хороши. У мужчины не было никаких шансов победить в этом бою.

Третьего, ещё не оправившегося после удара, Сокол схватил за волосы и тягуче медленно провёл лезвием по его горлу. Человек начал издавать булькающие звуки, брызнула кровь, а потом он замертво упал.

Сокол выставил меч в сторону главного праведника, который заведовал этой бредовой миссией по убийству невиновных.

— Теперь ты.

Четвёртый, оставшийся охранять семью, собирался было выйти, но пятый, видимо, принял данный вызов на свой счёт. Он вытащил из ножен своё переливающееся в лучах солнца оружие и демонстративно покрутил его в руке. Сокол закатил глаза.

— Если ты будешь драться так же умело, как и твоя команда деградантов, то у тебя нет никаких шансов.

— О, поверь. Шансов нет у тебя.

Он набросился неожиданно быстро, что немного застало врасплох. Но Сокол сумел отразить удар, однако напасть в ответ так и не получилось. Праведник орудовал мечом мастерски. Он надвигался, напирал, заставлял наёмника отступать и просто защищаться. Сокол с трудом следил за его взмахами и лишь чудом отбивался.

Сокол пропустил один удар, и лезвие прошлось по его плечу и распороло одежду. Праведник, задев его грудь, сделал рывок, отчего Сокол пошатнулся, и откинул его меч. Он приставил остриё к горлу наёмника и победоносно усмехнулся.

— Твоё последнее слово?

— Чтобы ты сдох в огне.

Внезапно левая рука обхватила лезвие, провела по всей длине и нещадно ободрала кожу до крови. Сокол рвано задышал от невыносимой боли и широко раскрытыми глазами уставился на мужчину, пребывающего в таком же шоке. Он с лёгкостью откинул от себя меч, а праведник, отступивший в панике на несколько шагов назад, попытался вытащить Солнце.

— Прочь! Прочь, дух!

От ладони начало исходить фиолетовое свечение, оно окутывало всю конечность. Дух разжал пальцы, чтобы в следующий миг сжать их в кулак, пробить броню праведника и с хлюпающим звуком проникнуть в податливую плоть.

Вечно мне приходится спасать твою жалкую шкуру.

Он вытащил сердце, ещё бьющееся и истекающее кровью. В груди мужчины зияла огромная дыра, в которой были видны разломанные рёбра и внутренности. Он, живой и одновременно уже мёртвый, с немым ужасом смотрел на Сокола до тех пор, пока его ноги не подкосились, и он не упал.

Дух сжимал сердце, будто пробовал его на вкус. Он поднял его над головой, чтобы красная тёплая жидкость стекла на Сокола, и приложил чуть больше силы, дабы превратить орган в бесформенное кровяное нечто.

Как прекрасно! Наслаждайся, птенчик, вместе со мной тем, что мы устроили! Пускай они нас бояться, ха-ха! Они ничто! Покорный материал, который я когда-нибудь тоже убью!

Сокола била мелкая дрожь. Он ошалело повернулся к семье, глядевшей на него ещё с бóльшим страхом, чем на праведников. Они, наверное, готовы были умереть от огня, нежели находиться в эту минуту с человеком, который запросто пробил грудную клетку, словно та была тонкой и легко бьющейся глиняной посудой.

Но они не подозревали, что это был дух, а не он, Сокол. Однако узнай они эту правду, то смогли бы его понять?

Он сглотнул ком в горле, судорожно уронил то, что осталось от сердца, и со всех ног помчался туда, откуда пришёл — в лес.

Сокол был напуган до смерти. Он не ожидал, что всё выйдет так катастрофично. Он боялся, что дух убьёт и тех, кого он хотел спасти, и переживал, что сам позволит это сделать, потому что…

…потому что ему понравилось убивать тех людей, приспешников Пристанища, понравилось обладать такой сокрушительной силой, не знающей сострадания к своим врагам. Но ведь это было исключительно во благо, не так ли?

Сокол чувствовал себя настоящим чудовищем, от которого нужно было в срочном порядке избавиться, чтобы он окончательно не сорвался с цепи.

* * *

Он никогда не бежал так быстро. Ветки били его по лицу, он постоянно спотыкался, иногда падал, но всё равно поднимался и продолжал оголтело нестись.

Уже темнело. Передвигаться становилось сложнее. Липкий страх зарождался в груди, паника всё крепче заседала в сердце, а мышцы заплетающихся ног горели и ныли.

Соколу казалось, что он просто порвёт все связки и останется на всю жизнь калекой. Он загниёт здесь, никому не нужный, отверженный и совершенно бесполезный. Не сможет даже доползти до людного места, чтобы попросить о помощи. Его труп сожрут животные и…

Сокол в который раз упал и ободрал себе руки. Рана на ладони, державшей прежде лезвие меча, полностью заросла, будто её никогда и не существовало, а те события были обычным кошмаром, насмешкой над его бедной психикой.

Он встал на подкосившиеся ноги, опёрся о ствол дерева, чтобы перевести дух. Голова кружилась, а реальность медленно плыла и превращалась в бред сумасшедшего. Сокол хотел пить, передохнуть, завалиться в кровать и никогда не вставать. Он мечтал стереть всю свою память, вернуться в прошлое и не уходить от спутников, не ругаться с ними и не причинять им боль.

Его вырвало.

А потом он, доводя организм до немыслимого максимума, перешёл на вялый, жалкий бег.

Наступившая ночь больше не волновала Сокола, он привык к темноте и мог более-менее видеть различные торчавшие корни и прочие препятствия, прежде замедлявшие его путь. Он абстрагировался от своего страдающего тела, чтобы не скончаться от перенапряжения, с которым бы в здравом рассудке не справился.

Когда вдали показался огонёк, в нём зародилась надежда. Открылось второе дыхание, и Сокол ускорился.

Он выскочил из леса, запутался в длинной траве и рухнул на дорогу. Перед глазами опять поплыли круглые размытые пятна, но Сокол настойчиво пополз на свет, пока его не заслонила фигура человека, приближающаяся к наëмнику.

— Медея! — слабо прокричал он, даже не уверенный в том, была это она или нет.

— Сокол?

— Медея, я… мне так жаль…

— Сущий, Сокол, что с тобой произошло?

Он потянул к ней руку, но Медея поступила умнее: она подошла к нему, удобнее подхватила и потащила к остальным. Сокол застонал от ломоты и бессилия и, как утопающий, вцепился в Лиднер.