— Ты такая мокрая и сладкая, — произносит он, и я закусываю губу. Он довольно далеко внизу. Если уж говорить, то громко, а значит, мне придется по-настоящему заявить о себе, сказать все, на что хватит смелости. Перебираю варианты, пытаюсь придумать ответ, который подтвердит, что я его слышу. Но на ум приходят только самые банальные слова.

— Да, — наконец-то нахожусь и, если честно, очень горжусь этим «да», поскольку мне потребовалось огромных усилий, чтобы выдавить его из себя. Во время секса я обычно никогда ничего не говорила, кроме нескольких основных и кратких оценок и слов признательности. Я никогда не смотрела порнографию и даже не читала подобных текстов, поэтому понятия не имею, как это нужно делать. Я, гордящаяся своими литературными и словесными способностями, здесь совершенно теряю дар речи.

Если не принимать во внимание его разговоры, он отлично справляется со своей работой там, внизу. Кажется, он совсем не устает и использует свой язык то деликатно, то более настойчиво, пока наконец я не прибегаю к словам, чтобы попросить его поскорей войти в меня. Он поднимается и тянется к ящику комода, говоря, что ему нужно достать резинку, что заставляет меня задуматься. Это кажется таким старомодным и странным способом называть «презерватив» — при всей его прямолинейности он использует эвфемизм?

Он натягивает его и резко входит в меня. Проходит всего несколько секунд, прежде чем я кончаю, впиваясь ногтями в его спину с возгласом удовольствия. Все мое тело размякает, и он перестает двигаться, лежа на мне, пока я перевожу дыхание. Извиняюсь, что не дождалась его.

— Не извиняйся, ты сделала именно так, как я хотел.

— Как любезно с твоей стороны, — произношу сквозь смех.

— Серьезно, ты хоть представляешь, как это волнующе для мужчины — заставить партнершу так легко кончить? Большинство женщин, с которыми я бывал, требуют более тонкой работы.

Но на этом мы не останавливаемся. Он снова входит в меня, и я толкаю его, чтобы оказаться сверху. На мне все еще лифчик без бретелек, и, когда я усаживаюсь на него, он обхватывает меня руками и, расстегнув его, отбрасывает в сторону.

— Я и не мог себе представить снять его до этого. Если бы увидел тебя всю сразу, то кончил бы на месте, это было бы выше моих сил. У тебя потрясающие сиськи, — говорит он, и я краснею: ненавижу это слово, такое грубое и унизительное.

Он проводит руками по моим соскам, нежно прикасаясь к ним и пощипывая их, затем опускает руки вниз и обхватывает мои бедра, чтобы управлять ритмом движений. Я наблюдаю, как его дыхание становится поверхностным, глаза закрываются. Когда чувствую, как он пульсирует внутри меня, прекращаю двигаться и поддаюсь вперед, чтобы лечь на него сверху.

Он проходится пальцами по моей спине, а я прижимаюсь ухом к его сердцу, слушая, как оно успокаивается. На несколько минут нас окутывает сон, пока он не шепчет, что ему нужно отвезти меня домой. Я скатываюсь с него и направляюсь в ванную, чтобы привести себя в порядок. Вернувшись, замечаю, что он собрал одежду, которую мы в порыве страсти разбросали по всему дому, и аккуратно разложил на кровати. Он натягивает спортивные штаны, а я снова надеваю джинсы и топ с оборками.

— Не одевайся. Я дойду домой пешком, это займет десять минут, — говорю.

— Нет, не перевелись еще рыцари на земле. Я посажу тебя в такси.

Я качаю головой и настаиваю, что вполне могу дойти до дома сама. Он целует меня на прощание и просит написать, когда доберусь, что я и делаю ровно через десять минут. Заодно пишу Лорен, чтобы сообщить ей, что я дома.

— Как все прошло? Пожалуйста, скажи мне, что ты снова в игре, — пишет она.

— Так и есть. Секс был замечательным. Очень оральный и очень вербальный, и пока я не поняла, как к этому отнестись. Но он мне нравится, так что посмотрим.

* * *

Он словно по расписанию начинает писать мне каждый вечер, около десяти часов, с вопросом «Еще не спишь?», на что я отвечаю: «Да, не сплю» или «Не сплю, приятно читать твои сообщения». Через несколько секунд он перезванивает, и мы беседуем о том, как прошел день, что готовить на ужин, какие статьи мы читали, что натворили дети. Он крайне внимательно слушает, реагируя на мои предыдущие комментарии или темы, которые меня волновали. Вечером по средам он как бы невзначай спрашивает о планах на выходные, и мы назначаем свидание на субботу. Мне нравится, что он избавляет меня от ненужной игры и от догадок о свиданиях. Он четко дает понять, что хочет общаться и видеться со мной, так что я с нетерпением жду ежевечернего «Еще не спишь?», точно зная, что оно придет. Если он не заказывает столик поужинать заранее, то непременно что-нибудь придумывает, и мы разъезжаем на метро из района в район по субботним вечерам, наслаждаемся греческими блюдами в Астории, русскими — на Брайтон-Бич, малайзийскими — в Чайна-тауне. Мы оба гурманы-авантюристы. Ради подозрительной забегаловки с аутентичной национальной едой легко откажемся от высококлассного ресторана. Правда, по таким ресторанам он тоже меня водит.

Однажды вечером он спрашивает, может ли приготовить для меня поесть, и, когда прихожу к нему, передо мной — небольшой столик на двоих, устланный льняными салфетками, свечи, даже хрустальный кувшин с водой. Пытаюсь как-то помочь на кухне, но он не позволяет, вместо этого предлагает налить себе бокал вина и составить ему компанию, пока он готовит. Он извиняется за свою тесную кухню с облупившимися столешницами и плитой еще 1970-х годов, в ответ говорю, что он мог бы готовить хоть в пещере, и я была бы так же очарована. Ужин уже на столе: блестящие гребешки из фермерского рыбного ряда, ярко-зеленый салат, длинные стебли запеченной молодой спаржи, свежая фокачча с итальянского рынка — я замираю перед столом, прижав руки к сердцу. Он просит садиться, пока еда не остыла.

— Мне нужно время, чтобы осознать это. Я всегда мечтала, чтобы мужчина готовил для меня. Не хочется тебя расстраивать, но один мужчина опередил тебя, организовав прекрасный пикник этим летом, однако сегодняшний ужин классом выше. Я очень тронута.

И замолкаю: если продолжу — расплачусь.

Наши вечера всегда проходят по одному и тому же сценарию: если мы ужинаем не дома, то возвращаемся в его квартиру, где нет детей; или если он готовит для меня, то сразу располагаемся на диване, а после уборки кухни — в постель. Он заинтригован и восхищен