Шрифт:
Закладка:
Поэтому, когда Алан пишет мне на неделе сообщение, что он распланировал наш субботний вечер: заказал столик в японском ресторане в Гарлеме, за которым последует джаз-клуб в соседнем квартале, — я поражена. Он снял с меня груз ответственности и избавил от необходимости выяснять, что ему нравится и какая обстановка подойдет лучше: тихая и романтичная, шумная и веселая, роскошная или, может, простецкая? Он снова заезжает за мной, но на этот раз Хадсон дома, и Алан дожидается меня в холле. Предлагаю поехать на метро, но мы не сходимся во мнениях, на какую ветку сесть, и в итоге я следую за ним. Когда выходим из поезда, он понятия не имеет, где мы, и, запрыгнув в такси, соглашается, что, возможно, мой маршрут был правильным. Я поднимаю брови и слегка улыбаюсь — пусть видит, как упиваюсь своей правотой.
В ресторане довольно пусто, что кажется странным, ведь он утверждал, что это место трудно забронировать. Мы выбираем места у стойки с суши, он пробегается по меню, чтобы узнать, что мне нравится, а затем заказывает разные блюда на двоих. Еще больше, чем то, как он планирует наши вечера, мне нравится, как он делает заказ. До чего же приятно делегировать ответственность другому человеку, даже если речь о таких мелочах, как ресторан и меню! Каждый день приходится принимать множество решений, касающихся себя, брака и детей, поэтому то, что он берет на себя ответственность за меню, дает мне кратковременную передышку. Я приятно удивлена: ему удается запомнить все особенности моих кулинарных предпочтений. Когда меня слушают и действительно слышат и когда кому-то небезразлично, что мне нравится, — это кажется настоящим чудом. В нем есть что-то старомодное, но чрезвычайно привлекательное: он заезжает за мной на свидания, придерживает двери, помогает надеть верхнюю одежду, делает за меня заказ, настаивает на оплате счета, как будто даже одна моя попытка достать кошелек оскорбительна для него. Когда ко мне хорошо относятся, обо мне заботятся, заставляют почувствовать себя особенной, во мне теплится робкая надежда на то, что я и правда этого заслуживаю.
И снова течет непринужденный разговор. Мы обсуждаем бытовые мелочи, проблемы в браке и свои детские травмы. Во время ужина все ближе наклоняемся друг к другу, касаемся рук друг друга, чтобы подчеркнуть какой-то момент, а когда он возвращается из уборной, подходит сзади, чтобы я не заметила, и целует меня в шею. У меня резко учащается дыхание и подскакивает пульс.
Он садится рядом со мной и как ни в чем не бывало продолжает разговор. Оплатив счет, поднимает на меня глаза и пытливо спрашивает: «В джаз-клуб, как планировали, или хочешь поехать домой?»
— Думаю, нам пора домой, — отвечаю, встретившись с ним взглядом.
Оказывается, что нужная станция метро находится всего в нескольких шагах от ресторана, и это вовсе не тот ресторан, куда он собирался меня отвести, — отсюда и вся путаница. Мы болтаем, пока поезд несется в центр города, но между нами ощущается напряжение. Я сгораю от любопытства увидеть, как этот воспитанный, вежливый мужчина будет пожирать меня, и надеюсь, что именно это и произойдет, стоит нам лишь оказаться в его квартире. Он прикасается кончиками пальцев к моим, пока мы поднимаемся на лифте, но в остальном держит джентльменскую дистанцию.
Еще на пороге я выскальзываю из туфель и сбрасываю пиджак, так что на мне остаются узкие джинсы и кружевной шелковый топ с бретелями-спагетти, которые легко спадают. Ненадолго мы устраиваемся на диване, на тех же самых местах, что и в прошлую субботу, но ему требуется лишь мгновение, чтобы избавиться от расстояния между нами. Он страстно меня целует, активно используя язык, мне даже приходится немного отстраниться, чтобы прийти в себя. Совершенно ясно: я напрасно беспокоилась о том, что он слишком вежлив, чтобы быть пылким любовником. Чуть погодя уже лежу на диване, и он снимает мой топ через голову, затем проводит пальцем по ключице, по грудине до пупка, медленно, но решительно останавливается у пуговицы на джинсах, с которой легко расправляется одной рукой. Он спускает джинсы вниз, не торопясь целует мягкий участок кожи, где стринги соприкасаются с линией бикини, по внутренней стороне верхней части бедер и затем вниз по ногам, деликатно приподнимая их, чтобы высвободить меня от одежды. Я безмолвно наблюдаю, как он кладет себе в рот палец моей ноги, нежно посасывая его, и я изгибаюсь с долгим, медленным вздохом. Он поднимается с дивана и, взяв меня за руку, ведет в спальню.
В небольшой спальне кровать словно из гостиничного номера: с хрустящим белым пододеяльником на взбитом пуховом одеяле и множеством подушек в одинаковых белых наволочках с темно-синей каймой. Комната — элегантная, даже изысканная, и все же видно, что в ней живет мужчина. Правда, кровать не выглядит холостяцкой — никаких мятых простыней и собачьей шерсти. В этой спальне определенно есть что-то метросексуальное. На мой вкус, прямо-таки золотая середина. Я прижимаюсь спиной к подушкам, а он опускается на колени между моих ног и произносит: «Просто умираю — так хочу тебя попробовать».
Стягивая мои стринги, он большими пальцами цепляется за кружевной пояс и медленно проводит пальцами по моим ногам. Когда погружает голову между моих ног, он глубоко вздыхает и произносит: «Твой запах опьяняет».
От этих слов я прихожу в растерянность. Нужно ли как-то отреагировать? И что именно будет уместным ответом — восторженное: «Серьезно? Ну спасибо»? Намекнуть на то, что этим запахом я всецело обязана дорогому парижскому розовому маслу, на которое никогда не бывает скидок, так что ему крупно повезло, что я нанесла его? Страстное и бессмысленное: «Тебе лучше знать, малыш»? Растерянная, не нахожу, что сказать, и надеюсь, что мое молчание будет намеком на то, что в постели я занята делом и не трачу время на разговоры. Однако не тут-то было: похоже, № 6 никуда не торопится и прилагает все усилия для того, чтобы понаблюдать за каждой деталью нашего сексуального контакта и
