сильно отличается от того, что я себе представляла. Я думала, мы обвенчаемся в мае, съездим за границу на медовый месяц, проведем следующий сезон в Лондоне, будем посещать музеи и галереи, встречаться с друзьями…

– Но мне претит жизнь в столице, – сказал Сомерсет, хмурясь. – С какой стати, ради всего святого, мы выберем времяпрепровождение в Лондоне, если не обязаны этого делать? Если захотим, можем посещать местные балы. Что такого есть в Лондоне, чего не в состоянии предложить Харфилд?

– Много всего! – без заминки ответила Элиза. – Друзья. Развлечения. Танцы. Искусство. Выберите любое!

Сомерсет издал тихий недоверчивый смешок.

– Неужели вы серьезно? – спросил он. – Я знаю, вам нравится рисовать, Элиза, но это не может стать поводом для расставания. Я предлагаю единственное решение, которое позволит нам быть вместе. Вы должны это понять.

– Мне не просто нравится рисовать, – отрезала Элиза. – Это часть меня. Важная часть.

– Раньше не была.

– Если вы и правда так думаете, значит вы меня не слушали.

Сомерсет потер рукой лицо.

– Рассуждайте здраво, – повторил он в третий раз.

– Вы не пытаетесь найти другое решение!

– Вы никогда не были такой упрямой.

– Что же, когда-то вы считали, что мне не хватает силы духа. Какой вы меня предпочитаете видеть? Я не могу предложить вам и то и другое одновременно.

– Вы требуете неприемлемого.

– Это ваши условия неприемлемы.

– Я не пытаюсь лишить вас счастья! – воскликнул Сомерсет. – Поймите, жертвы необходимы.

– И почему всегда так получается, что жертвы должна приносить только я? – сказала Элиза, всплеснув руками. – Я пожертвовала достаточно, Оливер, и не могу пожертвовать больше.

– Только так мы сможем быть вместе, – подчеркнуто заявил Сомерсет. – Вы должны это понять.

Элиза надолго задержала на нем взгляд.

– Вероятно, вы правы, – сказала она наконец. – Вероятно, это единственная возможность. Дело лишь в том, что я не могу с этим смириться.

– Всего шесть месяцев, – настаивал Сомерсет.

– Всего шесть месяцев… а до этого десять лет. А до этого всегда. Мне надоело ждать дня, когда я начну жить по-настоящему.

– Что вы хотите сказать? – побледнев, спросил Сомерсет. – Вы не… Вы больше не хотите за меня замуж?

Его голос прервался на середине фразы.

– Я вышла бы за вас замуж без промедления, – хрипло ответила Элиза. – Но не на таких условиях. Я не могу вернуться назад.

– Вы стали бы моей женой. Разве оно того не стоит? Ведь мы оба ждали этого столько лет!

Лишь несколько месяцев назад Элиза согласилась бы без всяких раздумий. Она и сейчас хотела бы согласиться. Но она не хотела другого – снова превратиться в ничтожную и мелкую вещицу, снова отказаться от всего: собственного нрава, желаний, полноценной жизни. Даже ради Сомерсета.

Он прочитал ответ в ее молчании. Вскочил и отошел к камину, обхватив руками виски.

– Поверить не могу, что вы разбиваете мне сердце во второй раз, – сказал он наконец, поворачиваясь к ней и горько качая головой. – Поверить не могу, что вы намерены это повторить.

Элизе хотелось свернуться клубочком на диване, прижаться лбом к коленям и предаться отчаянию. Но она встала и посмотрела в глаза Сомерсету со всей прямотой, на какую была способна.

– Тогда я должна была вам отказать ради блага моей семьи, – промолвила она как можно более отчетливо; ей было необходимо, чтобы он понял. – Теперь – ради моего собственного блага.

Произнеся эти слова, Элиза словно исторгла прямо из сердца какую-то очень важную, неотъемлемую его часть. Но она сжала зубы, превозмогая боль. Она говорила правду.

– Полагаю, это не имеет никакого отношения к Мелвиллу? – яростно спросил Сомерсет.

Элиза воззрилась на него.

– Шесть недель назад вы были готовы сказать мне да. Вы из-за него передумали? – настойчиво потребовал ответа собеседник. – Вы его любите?

– Я передумала не из-за него, – прошептала Элиза. – Вы должны мне поверить.

Сомерсет язвительно рассмеялся. Звук был не из приятных.

– Поверить не могу, что он сумел вас одурачить, – сказал граф. – Если бы вы только знали…

– Я все знаю, – ответила Элиза. – И он не такой негодяй, каким вы его выставляете.

Их прервал легкий стук в дверь.

– Миледи, – сказал Перкинс, переводя взгляд с Элизы на Сомерсета и обратно, – к вам посетитель, он ждет внизу. Передать ему, что вы заняты?

– В такой час? – раздраженно поинтересовался Сомерсет. – Кто, ради всего святого?..

– Лорд Мелвилл, сэр, – сообщил Перкинс.

– О боже! – выдохнула Элиза.

Если что-то и было способно ухудшить ситуацию, так это появление Мелвилла.

– Только его здесь не хватало! – прорычал Сомерсет.

– Перкинс, скажите ему, чтобы уходил, – торопливо попросила Элиза. – Скажите немедленно.

– Боже правый, – раздался голос Мелвилла, а потом и сам он возник в дверном проеме рядом с Перкинсом.

Он так и не сменил влажную, забрызганную грязью одежду.

– Боюсь, я взял на себя вольность… услышал разговор на повышенных тонах.

– Похоже, брать на себя вольность – это ваше естественное состояние, Мелвилл, – бросил Сомерсет.

– Добрый вечер, Сомерсет, – промолвил Мелвилл как ни в чем не бывало. – То-то мне почудилось, что я слышу ваш сладкозвучный глас. Все хорошо, леди Сомерсет?

– Все просто отлично, Мелвилл, – сурово ответил его противник.

Мелвилл, казалось, не слыша его, внимательно осматривал Элизу, и та вдруг с ужасом осознала, что в глазах ее стоят слезы, а лицо покраснело. Она открыла рот, чтобы успокоить Мелвилла, солгать, но обнаружила, что не в силах.

– Полагаю, вы можете нанести визит в другое время, – заявил Сомерсет голосом, который можно было бы описать как вежливый, не будь он столь громок. – Мы с леди Сомерсет заняты приватной беседой.

– Полагаю, мне следует присоединиться к вашей беседе, – сказал Мелвилл, выпячивая подбородок. – Вы не могли бы принести чай, Перкинс? Успокаивает нервы.

– Да, милорд, – ответил Перкинс, медленно ретируясь.

Он не закрыл за собой дверь.

– Мелвилл, похоже, вы меня не поняли. Я любезно предлагаю вам удалиться, – настаивал Сомерсет.

– Я вас понял, – откликнулся Мелвилл. – Видите ли, я любезно отказываюсь. Я останусь до тех пор, пока леди Сомерсет не попросит меня об обратном.

Сомерсет снова засмеялся:

– Кажется, вы пытаетесь ее защитить? Вы?!

– Сомерсет! – запротестовала Элиза. – Мелвилл не заслуживает столь грубого обращения.

– Возможно, вы изменили бы свое мнение, если бы узнали то, что я недавно обнаружил на его счет, – ответил Сомерсет и добавил, глядя прямо на Мелвилла: – Итак?

– Чего вы хотите, Сомерсет? – требовательно спросил Мелвилл, повышая голос, звучавший уже не так мирно и жизнерадостно, как раньше.

– Притворяетесь, будто не знаете, на что я намекаю?

– Уверен, я бы смог догадаться. Вы намереваетесь опять устроить мне экзамен?

– Глумитесь сколько вздумается, милорд. Но вряд ли леди останется столь же доверчивым вашим слушателем,