Шрифт:
Закладка:
В этой церкви много достойных внимания произведений искусства — любой путеводитель с дотошностью их перечислит внимательному туристу. Но, возможно, наибольшее значение (так случается часто, и не только в Риме) имеет панорама, буйство цветов и орнаментов которой становится прямой декларацией о намерениях, программой, манифестом, что подтверждается, в частности, двумя группами персонажей по бокам алтаря святого Игнатия Лойолы (левый трансепт). С одной стороны "Триумф Веры над идолопоклонством", с другой — "Религия сокрушает ересь". Святой погребен под алтарем, но в центральной нише, между четырьмя огромными колоннами, облицованными ляпис-лазурью, находится его большая статуя, которая каждый день в 17:30 открывается взорам желающих: все оставшееся время она скрыта картиной, снабженной подъемным механизмом. Когда-то статуя была полностью выполнена из серебра, ныне она состоит преимущественно из гипса. Оригинал статуи был расплавлен по приказу Пия VI, принужденного Наполеоном по трактату в Солентино к выплате приличных военных репараций.
На последнем этаже прилегающего к церкви дворца (дом номер сорок пять на этой же площади) расположены комнаты святого Игнатия, иными словами, то, что осталось от прежней резиденции Компании и обиталища ее основателя (вплоть до его смерти в 1556 году). Маленькая любопытная деталь, которую следует отметить: в церкви, сразу слева от алтаря, есть мемориальный памятник в честь святого Роберто Беллармино с бюстом работы самого Бернини. А вот могила этого иезуита, наделенного большими талантами и проницательным умом, но обделенного милосердием — именно он вынудил Галилея отречься от своих воззрений и отправил на костер Джордано Бруно, — находится в другой церкви, принадлежащей Компании и посвященной, разумеется, святому Игнатию Лойоле. К Беллармино мы еще вернемся.
В Сант-Иньяцио мы находим все ту же роскошь ордена Иисуса, все те же спесивые максимы и высокомерные лозунги, изумительные по исполнению фрески — образ веры, обязательной к распространению во всех концах земли, — с надменной убежденностью в ее истинности и исключительности. Расположенный почти в центре нефа камень обозначает точку, с которой можно наиболее отчетливо, детально разглядеть украшающую потолок фреску работы Андреа Поццо (1685 год): ангелы, святые и блаженные, небо неизмеримой глубины и тут же, в отблесках божественного света, святой Игнатий, сам излучающий его по всем четырем направлениям: на север, юг, запад и восток. Вновь то же самое послание: всемирная миссия есть ключевая установка ордена.
Папа Григорий XV (Алессандро Людовизи), бывший студент иезуитского коллегиума, в 1622 году подал своему племяннику Людовико Людовизи идею возведения этого храма. В капелле на заднем плане с правой стороны можно полюбоваться гробницей-мавзолеем, быть может, одним из самых орнаментально перегруженных в Риме: трон с балдахином, массивные занавеси из драгоценных тканей, ликование торжествующих ангелов, полихромный мрамор. На верхушке установлена статуя благословляющего понтифика, у ног которого возлежат Вера и Изобилие; в овальном медальоне, поддерживаемом ангелочками-путти, профиль кардинала Людовико. Вокруг капеллы установлены статуи важнейших добродетелей. Каждая кромка, каждая грань монумента воплощает собой движение, декоративный элемент, орнаментальное украшение.
Примечателен алтарь, равно как и могила святого Луиджи Гонзага, известная своими высокохудожественными скульптурами, рельефами, колоннами и символами; здесь же несметное число ангелов. Церковь построена на том месте, где в эпоху императорского Рима возвышался храм Изиды, прямо посреди "египетского" квартала. Вместо нынешнего фасада здесь когда-то была так называемая Мостра делл’Аква Верджине: монументальный фонтан, являвшийся частью римского акведука времен Менения Агриппы, которым бесперебойно пользуются вплоть до наших дней. На финальном отрезке вода из акведука выплескивается в знаменитый фонтан Треви.
Церкви Иисуса и Сант-Иньяцио зримо предъявляют в золоте, бронзе, гипсе и мраморе славу и широту амбиций иезуитов. Не случайно их религиозный католический орден во все времена был самым ненавидимым и почитаемым, а члены его славились как люди невероятных познаний и учености, способные в совершенстве овладеть и виртуозно манипулировать аргументацией на самые тонкие темы. Однако при этом они были весьма беззастенчивы, как подчеркивает их сложившаяся за столетия репутация, в применении уловок лицемерия и двуличности.
Подобно евреям, мастерам рассказывать побасенки и анекдоты о самих себе, иезуиты тоже не прочь посмеяться над собственными недостатками. На их сайте (www.gesuiti.it) можно прочесть образец такого юмора: умирает монах-капуцин и попадает в рай. Очутившись у стойки ресепшен, он дожидается того, что ему назначают персональное облако и указывают путь, как до него добраться. Идя себе потихоньку, внезапно видит капуцин приближающийся позолоченный экипаж и шесть белых скакунов, впряженных в него. Чудеса да и только. Немного погодя он встречает святого Петра. "Ваше Святейшество, — спрашивает он, — но кто же был в той прекрасной карете?" — "Ах, этот? — произносит Петр. — Так это иезуит". — "Почему же он в экипаже, а я плетусь тут пешком?" На что Петр отвечает: "Знаете, падре, в этих местах иезуиты встречаются так редко…"
Нужно обладать большой уверенностью в себе, чтобы иронизировать над такой не слишком положительной репутацией; более того, порой она просто резко негативна, что в те или иные периоды истории не раз находило практическое подтверждение. Так, "Миланско-итальянский словарь" Керубини, издание 1814 года, приводил к слову "иезуит" такие значения: "боров, свинья, грязный тип, поганец". Словари тоже имеют свою идеологию; та, которой придерживался Керубини, более чем очевидна. В связи с этим можно и вспомнить словарь Дзингарелли, издание 1943 года, пояснявший слово "еврей" вполне однозначно: "ростовщик, скряга, жадный до прибыли".
Вопрос о репутации и толковании значений приводит нас к одному из наиболее знаменитых исторических эпизодов конца XVI века. Вечером 27 декабря 1594 года король Франции Генрих IV, экс-гугенот, обратившийся в католицизм (брошенная им фраза "Париж стоит мессы" давно стала крылатой) и получивший прозвище "Пылкий любовник" (le Vert Galant) из-за множества фавориток, направлялся с визитом к одной из них, Габриэль д’Эстре, в Отель де Шомберг, находившийся недалеко от дворцового комплекса Лувра. Там его поджидала не только женщина, но и юноша, некий Жан Шатель, намеревавшийся убить монарха. Действительно, он нападает на Генриха с ножом, промахивается, рассекает ему губу и выбивает зуб.
Покушение провалилось, убийца пойман. Душевнобольной? Одиночка из враждебного лагеря? Сведений о нем мало: ему всего девятнадцать лет, он сын торговца тканями. Подозрения падают на группу священников: мальчик вырос в школе иезуитов, и, должно быть, мысль о безумном поступке сформировалась
