Ну, а теперь перейду к самому интересному – нашему вхождению в этот незнакомый мне до тех пор посольский мир. Послушайте-ка, может спросить внимательный читатель, как же так, вроде бы автор утверждает, что он к тому времени уже двадцать пять лет состоял на дипслужбе? И для него это явилось новинкой? Всё именно так, за четверть века работы в МИД'е мне приходилось немало общаться с дипломатами тех или иных стран, но это был другой уровень и другие отношения. Главы дипмиссий, их внутренние взаимоотношения – это особый мир, своеобразный элитный клуб. Дипломаты – дипломатами, а послы – послами.

Приезд каждого нового посла в страну пребывания начинается с нанесения протокольных визитов коллегам. Опять по тому же упомянутому списку «презеанс». Хотя исключения и допускаются, можно посетить сначала более близких тебе по взглядам сотоварищей (как у меня с послами соц-стран). Следующая особенность ланкийского междипломатического протокола: посещения эти, как правило, были «спаренными» – то есть посол приходил на встречу со своей женой, и, соответственно, ответные визиты наносились таким же образом. Это в принципе малораспространенная практика, но в Коломбо она была принята, и нас это устраивало. С одной стороны, потому что визитеров можно было принимать в резиденции, а не в убогой комнатушке в посольстве. С другой – «посольский коллектив» (прилагательное от слова «послы») был весьма дружный и общительный, и, когда затем пошли нескончаемые приглашения на обеды и ужины, уже не надо было знакомить между собой супруг. Об одной из них – в качестве забавного отступления – расскажу чуть подробней.

Собирались мы на первый визит к английскому «верховному комиссару» Дэвиду Гладстону – внуку четырехкратного премьер-министра Великобритании и писателя Уильяма Гладстона. Жена немножко волновалась и особенно тщательно подбирала платье и необходимые аксессуары к нему – все-таки идем к потомкам древнего аристократического рода. Пришли – супруга посла встретила нас в потрепанном свитерочке и сандалиях на босу ногу. Вот тебе и английская знать! Иногда, правда, она надевала и шикарные вечерние платья, в одном из которых однажды пришла к нам на ужин. Все выглядело прекрасно, за исключением того, что молния на спине была расстегнута аж до самого копчика. «Люся, – сказал я жене, – пойди, что ли, ты застегни ее». Что и было сделано. Эприл при этом нисколечки не смутилась: это, мол, все Дэвид виноват – такой невнимательный.

Весьма скоро мы перезнакомились со всеми коллегами, перешли на «ты» – в английском языке, как известно, такого понятия нет, то есть стали называть друг друга по именам. Особенно тесные отношения поддерживали с представителями соцстран: уже упомянутыми чехами, послом ГДР Хельмутом и его женой Элзе, кубинкой Ольгой Триас, болгарами. Очень симпатичный парой были китайцы. Но и с большинством западников контакты были весьма дружественные. Среди них можно выделить итальянца Гвидо Мартини с женой-француженкой Мишель. Это был его второй брак (первая была австрийка), а вот с третьей женой, кореянкой, мы познакомились уже в Марокко, где нам довелось вновь служить в одно время. Об отношении Гвидо ко мне можно судить по такому факту. Когда в Коломбо после его отъезда приехал новый итальянский посол, то свой первый протокольный визит он нанес мне, сославшись на то, что так рекомендовал его предшественник: познакомься, мол, прежде всего с советским послом Юрием Котовым, он тебя лучше всех введет в курс ланкийских дел.

А вот швейцарский посол Анри Куэне и его жена Элизабет уехали из Марокко где-то за пару месяцев до моего назначения туда. Но в Рабат они по старой памяти заехали на несколько дней, по случаю чего мы дали обед в их честь. Вспоминали, в частности, о том, как мы занимались ими в Москве – это было в ланкийскую пору. Мы уехали в отпуск, а они в этот период предприняли турпоездку в СССР. Среди организованных нами мероприятий было посещение мидовского особняка, где я выступал в качестве гида, и МГУ, где эту роль уже играла моя супруга. Благодаря имевшемуся у меня блату в ресторане «Прага» нам накрыли шикарный ужин. Но главным шоком для швейцарцев явилось то, что посреди вечера заиграл оркестр и большинство присутствовавших отправились танцевать. Пришлось и нам присоединиться к ним.

С кем у меня не сразу сложились добрые отношения, так это с послом Югославии Ванчо Андоновым. Не знаю уж почему – то ли я сам пришелся не ко двору, то ли наша политика перестройки ему не особенно нравилась. Общались, разумеется, но как-то довольно холодно. Потом понемногу начали притираться друг к другу. И вот наступил перелом. Были на каком-то мероприятии вдали от столицы, и у югославского посла сломалась машина. Я предложил довезти его до дома, на что он с благодарностью согласился. Едем, обсуждаем какие-то проблемы. И вдруг мой коллега, чем-то возмущенный, посреди беседы на английском языке употребляет фразу на сербском (сам он, правда, был македонец) с ненормативной лексикой. Мне она оказалась понятной – у нас она звучит так же, а вот Ванчо, вернувшись домой, в восторге закричал жене: «Надка, Надка, а Юрий, оказывается, знает что означает… (пи-пи-пи)!»

После этого он заделался одним из моих самых близких приятелей. Купил он стол для пинг-понга: «Юрий, ну приходи ко мне поиграть, а то кроме охранника не с кем». Пришлось играть, благо я еще сохранил какие-то навыки с юношеских времен. Но это была мелкая покупка, а тут разрешили более дорогое приобретение – новую представительскую автомашину. Он за нее боролся несколько лет, и вот наконец свершилось. Звонок ко мне: «Юрий, когда ты сможешь подъехать? У меня есть повод, чтобы хорошо выпить». Причин я не спрашивал, согласовали приемлемое время. Приезжаю, а у порога резиденции стоит новенький белый «Мерседес». Ванчо его чуть ли не облизывает. Как положено, отметили мы это событие. А где-то пару недель спустя произошел в Коломбо тот самый взрыв, от которого чудом не погиб и я. Посольство Югославии располагалось недалеко от его эпицентра. Взрывной волной со здания снесло крышу, и она целиком рухнула на тот самый «Мерседес». Ванчо пришлось отпаивать, как на поминках.

Я даже сейчас могу описать почти каждого из ланкийских коллег. Вот что значит – первые впечатления. Обо всех все же не буду. Вот, к примеру, посол в целом-то мусульманской страны Малайзии – Тарик. Опять же мой добрый приятель. И поверьте, не только потому, что был большой весельчак, а также любитель Бахуса и признанный ловелас.