кобуру, но это был один из констеблей. Он передал приказ о том, что некоторые офицеры должны поступить в распоряжение Олдтаунского отдела. В руках констебль держал список, подписанный рукой Калхуна. Имена Макса и Рие были в списке, потому им пришлось бегом пробираться по темным улочках, мирясь с ледяным осенним ветром, хлеставшим по щекам.

Оттуда их почти сразу отправили к одному из краев Дворцовой площади. Макс решил, что, быть может, в центре событий окажутся части армии, однако там снова были только полицейские. У ворот, ведущих к раскинутому по площади зданию королевской резиденции, стояла дворцовая стража. Макс заметил, что на широком балконе, где на праздниках сидели представители высшей знати и правители, теперь стояли двое в золотых плащах. Не только подкладка, а все их плащи. Говорили, что такие ковали из чистого золота, но точно никто не знал. Это были одни из лучших боевых магов страны, составляющие личную гвардию Короны.

– Приказано не мешать, только не пускать через заграждения и на соседние улицы, чтобы не допустить окружения, – едва слышно пояснил один из инспекторов Олдтаунского отдела. – Становитесь к нам по двое, еще подойдут из других районов. Кроме Клоакского, конечно. Там, говорят, жуть, что творится…

Макс мог только представить. Едва ли преступники и банды не воспользовались шансом…

А толпа тем временем заполняла площадь, все ближе подходя к ограждениям и далеко не всегда обращаясь к полицейским хотя бы цензурными словами.

– Вы обслуживаете чудовищ, которые крадут наших детей! – выкрикнула женщина Максу. Она была в брюках. Вряд ли маг, скорее активистка.

– Ты же такой же! Как ты можешь на них работать! – злился какой-то мужик, почти вплотную приблизившись к мило улыбающемуся Рие.

Поток претензий и брани перемежался скандированием, как только кто-то из толпы выкрикивал подходящее. Например, «долой лордов» и «реформы обществу». Если первое можно было списать на ненависть народа к власть имущим, то второе скорее было подготовленной агиткой.

Площадь бурлила, как кипящая вода в чайнике. В руках некоторых виднелись подручные средства, вроде толстой палки или разводного ключа. Казалось, что вот-вот начнется бойня. И Макс не понимал, как лучше поступить. Предупредительные выстрелы вверх, а потом? Не стрелять же ему в людей! А если ему отдадут приказ стрелять? Приказ будет преступным…

Когда место на площади закончилось, как и терпение толпы, вдруг вспыхнул свет, озаряя балкон дворца. Это на мгновение ввело в замешательство всех. Все взгляды были направлены на одну точку – на его величество, короля Филиппа V. Он стоял в сопровождении золотых плащей.

– Подданные! – громогласный голос короля, усиленный магией, разнесся по площади и ближайшим кварталам. – Я слышу вас! Я вижу вас! И я поддерживаю вашу борьбу! Ибо вы часть моя, а я ваша.

Все затихли, только шепотки прокатывались по толпе.

– Старые порядки изжили себя. И сколько бы мои советники ни твердили обратного, сегодня вы явили им мою волю и вашу волю. Нашу общую волю, как народа одной страны!

Послышались первые одобрительные выкрики, но недоверие и злость все еще были общим чувством людей, собравшихся здесь.

– Лорды, взявшие право вершить судьбы, процветали. И я каюсь пред вами! – король прижал ладонь к сердцу, чуть опуская голову. Это не было поклоном в полной мере, но даже такое видеть от монарха было странно. Макс поймал себя на том, что даже у него по позвоночнику пробежали мурашки, будто это было чем-то невероятным, из ряда вон выходящим, чтобы король так извинялся. – Ибо не я, но мой отец позволил им бесчинствовать. Но теперь я прошу вас, – король окинул взглядом собравшихся, – помогите мне все исправить. Помогите найти виновных! Будьте моею опорой, вместо советников и лордов! Я верю, что вы – будущее! И с этой верою я готов действовать! И чтобы доказать вам свою решительность, я объявляю, что семейство Барретов моею волей лишается всех их титулов и земель, дарованных Короной.

Внезапное упоминание тех, кого общество во всеуслышание обозначило главными злодеями, взбудоражило толпу. А после того, как фраза была произнесена полностью, многие взорвались аплодисментами и одобрительными криками. Настроение толпы медленно начинало меняться.

– Помимо того, – продолжил король, дождавшись, когда толпа затихла, – я собираюсь провести реформы и завтра в полдень приглашаю на аудиенцию представителей народа для обсуждения и согласования. Я вижу, что не только страна нуждается в изменениях, но даже столица. Нельзя отделяться от людей на Левом берегу, необходимо протянуть им руку помощи. В связи с чем уже утром будет выпущен указ о сокращении рабочего дня и поднятии заработных плат рабочим.

Такое обещание было встречено с еще большей радостью. Макс выдохнул, поняв, что теперь большая часть протестующих удовлетворится и разойдется.

– И конечно, я знаю о тех, кто встал на защиту народа. Пусть защита эта была жестокой, однако же она была актом отчаяния. И я хочу посмертно снять часть обвинений с Аконита. Что касается Глифа…

– Милосердия! Милосердия! – после первого выкрика толпа начала скандировать.

– Я дам Глифу достойно послужить своему государству. И объявляю о том, что к нему будет применена Королевская прерогатива милосердия.

Толпа снова рукоплескала.

Макс стиснул челюсть. Прерогатива не снимала обвинений, но освобождала от заключения. Учитывая, что дело Глифа даже не дошло до суда, король, по сути, остановил все разбирательства.

– Мои верные подданные! Отныне я даю вам клятву, что поведу вас за собой в будущее! В мир равенства и процветания!

Теперь радостная толпа скандировала имя короля и даже пела гимн. Постепенно все начинали разбредаться. Самое страшное было позади. Ничего непоправимого не случилось. Однако теперь следовало ожидать того, что последует за королевскими обещаниями.

Полицейские с улиц не уходили почти до рассвета. Хоть толпа и рассосалась, кое-где случались локальные вспышки агрессии. Никакой массовости, но за порядком нужно было следить. А когда стало ясно, что улицы полностью свободны, часть полицейских переправили на Левый берег, нуждающийся в обеспечении порядка больше, чем Правый.

Офицерский состав, занимающих должности инспекторов и других отпустили по отделениям. Однако приказа интенданта города пока не было, и отдельные шефы не имели права освобождать личный состав. Потому Макс ложился спать прямо на полу кабинета, за столом, подстелив себе пальто. Усталость была ужасной, почти такой же, как голод.

– Мне спать не надо, – ответил Рие на предложение подремать, – посторожу.

Спорить сил не было, да и незачем, так что Макс лег на твердую поверхность, подпихнув под голову статские вещи. Приучивший себя засыпать быстро и где придется, он провалился в сон почти мгновенно.

Проснулся ближе к полудню, услышав знакомый голосок.

– …не ранен?

– Нет. Я, кстати, тоже, спасибо, что поинтересовалась, – иронично