– Нет, конечно. Может, раз в декаду… Но обычно разбиваю на все дни по чуть-чуть. А ты?

– Мне нужно спать чаще. Думаю, это как-то связано с нашей способностью регенерировать, но не уверен…

Макс опустился на свое место, не вмешиваясь. Рие удачно расслаблял Глифа. Впрочем, тот, кажется, и не напрягался.

– В общем, мне не спалось. Так что я подумал, что могу просто дождаться, но, как только сержант узнал, кто я, он жутко переполошился.

– Да уж… Сахар?

– Нет, спасибо.

Чайник закипел, и артефакт автоматически отключился, переставая нагревать воду. Ришар же налил во все кружки кипяток и поставил две кружки на стол Макса, а потом со своей порцией кофе уселся за стол.

– Мистер… Глиф. Раз уж вы пришли сдаваться, думаю, вам стоит начать говорить.

– О, конечно, инспектор Уорд! Что ж… С чего начать?

Начать, впрочем, не дали. Дверь кабинета открылась, и внутрь заглянул шеф, тут же махнув рукой, чтобы никто не вставал. Калхун молча взял оставшийся стул и сел у стены. Рие что-то шепнул ему, и тот кивнул. Тогда Ришар поднялся и вернулся к чайнику.

– Начинайте, откуда посчитаете нужным, в случае чего я вас направлю. Но, думаю, вы справитесь, вам не впервой рассказывать свою историю, – Макс стукнул пальцами по газете, оставленной на краю стола.

– Это правда. Что ж, как видите, я был кирпичом. Куда дольше, чем им был 9888, потому что он один из немногих, кто смог сбежать, а меня поймали и вернули господину. Тогда его все так звали. Но его настоящее имя – Баррет. Точнее, фамилия, конечно, но… Не важно, – Глиф отпил свой кофе и заговорил снова: – Думаю, стоит начать с того, где решалась судьба кирпичей. В тот вечер, когда энергия, спрятанная внутри каждого из нас, буквально взорвала нескольких. Тогда и охрана, и медики, и маги, и кирпичи – все поддались панике. Часть детей смогла сбежать. Кого-то позже поймали, а кто-то, – Глиф повернулся к Рие, который подал шефу кофе, – кто-то смог скрыться.

– Что было дальше?

– Дальше, инспектор, всех кирпичей собрали вместе в каком-то поместье за городом. Нас перевозили, накачав такой дозой наркотиков, что мы даже глаза открыть не могли. Нас оставили в подвальных помещениях, а потом водили к господину. В нас вживляли камни, в самое сердце. На нас рисовали знаки, а один, самый важный, выводили тут, – Глиф очертил широкий круг под ключицами. – Это было больно. Чудовищно больно. Почти так же, как бывало, когда нас водили в Белую комнату… Ты помнишь ее, 9888?

– Я помню все, – отрезал Рие.

– Сложно забыть. Ощущения очень похожи. Когда камень вживляли, господин давал каплю крови. Так мы становились его рабами. А он уже думал, кому и когда передавать нас на хранение. Нас отдавали практически ровесникам, там были разные. Кто-то был там, потому что был похищен, как и кирпичи, но оказался с Ресурсом, который накапливает магию в их теле. Другие были детьми наших мучителей… Иногда нас ставили перед ними и приказывали им убить нас или пытать, чтобы доказать, что они смогут контролировать нас. Знаете, я был рад, что далеко не все проходили испытание. Но, к сожалению, кто-то даже наслаждался… А кто-то делал это просто потому, что их так воспитали, украв у родителей… – Глиф смолк на время, а затем дрогнул, продолжая: – В любом случае, когда Аконит убил Баррета, все мы освободились. Кто-то убил своих хозяев, кто-то сбежал… Я сбежал. И прятался в Клоаке. Долгое время я был там, но затем заметил, что пропадают дети. Я понял, что Баррет вернулся. Не тот, старый, но молодой. Он хочет все вернуть, хочет больше кирпичей для строительства собственного мира!

Макс чуть приподнял брови. Фраза была весьма патетичной, а главное – в точности повторяла фразу из статьи. Ее даже выделили, посчитав, видимо, удачной. Это породило большую тревогу… Глиф словно повторял отрепетированную речь. Отрепетированную из-за собственного волнения? Не хотел сбиться? Но он не переживал. Так может, причина в другом? Может, кто-то заставил его заучить нужные слова, чтобы… чтобы что? Выставить его в выгодном свете? Чтобы он не сказал лишнего? Что ясно точно – Глиф сдался не просто так. Этот шаг был очередным передвижением фигур на шахматной доске…

– Я начал расследование! И нашел всех причастных! Я покарал их. Тех, кого не успел покарать Аконит. Первый убитый спонсировал лабораторию. Это подтвердят его старые переводы в банке. Поднимите их! Он «жертвовал» Барретам. Второй помогал новому дюку вести дела из-за границы. Третий – послал Чейза, вы сами знаете, пусть и молчите. А Стоун… Стоун все координировал! Я знаю, вы уже нашли сейф и детей. Я только тогда понял, что дело мое исполнено и я могу отдаться на милость закону…

– Что насчет ваших последних жертв?

– Муж одной был в лаборатории, а она… Она хотела вступить в дело. Я не дал. А последняя… Она была любовницей Стоуна. Она все знала и ничего никому не говорила. Бездействие ведь тоже преступление?

– Вы возвращались на место убийства Колт. Поясните?

– Ах… Кулон! Это мой талисман. Я купил его в ломбарде. Безделица, но он приносил мне удачу. Как видите, именно после его потери я и «попался», – засмеялся Глиф. Однако смех его никто не поддержал.

– А символы вы оставляли…

– Должен же я был что-то оставить! Аконит оставлял соцветие аконита, а я? Поэтому я чертил на руках, как чертили нам. Вот и все.

С Фантомом Глиф предсказуемо связан не был, но и сам сказал, что уверен, что это один из них и он тоже заинтересовался пропажей детей. Затем Макс уточнял детали, пытаясь понять, что его самого во всем этом не устраивает. Он понял, конечно, но сделать едва ли что-то мог. Глиф сказал ровно то, что собирался сказать. И судя по тому, что иногда выдавал фразы из злополучного интервью «Интивею», текст он хорошо заучил.

Когда Глиф послушно написал признательные показания и подписал все бумаги, что ему выдавали, его сопроводили в специальную камеру для магов. Впрочем, уверенности, что она удержит бывшего узника, не было.

Ненадолго вышедший шеф вернулся немного бледным и с испариной на лбу. Время близилось к обеду, и, конечно, вся столица шумела. Буквально…

– За все эти убийства, – начал Калхун, остановившись между двух столов, – Глифу светит казнь, как…

«Акониту» он проглотил. Потому что это значило бы вспоминать Кристофера Хантмена, которого он знал долгое время.

– И тогда все это очень не понравилось народу, а сейчас… – шеф положил на оба стола листовки.

Снова Отдел Мидлтауна и Новых