с базы НАТО трех технических сотрудников: двух британцев и одного канадца. Все были убиты 30 марта в деревне Кызылдере, выжил только Эртугрул Кюркчю. Трех членов ТНОА повесили 6 марта 1972 года. В августе Тагмач ушел в отставку, и освободившийся пост начальника Генштаба занял Фарук Гюрлер, которого стамбульский комендант военного положения генерал армии Фаик Тюрюн в беседе с Демирелем называл «марксистом». Президентские выборы 1973 года также были не за горами. А во главе НРО теперь стоял генерал-полковник Нуреттин Эрсин (который будет участвовать в перевороте 12 сентября 1980 года в качестве командующего Сухопутными силами).

Вот в такой атмосфере, после возобновившихся в октябре 1972 года арестов готовились судебные заседания, на которых предстояло давать показания Кайнаку.

До начала судебного процесса обвиняемых жестоко допрашивали с применением пыток. Джемаля Маданоглу, Догана Авджыоглу, Ильхана Сельчука, Ильхами Сойсала и других держали на вилле Зивербей. Об их местонахождении не знали даже близкие.

Турции на этом этапе своей политической истории предстояло познакомиться с «Зивербеем» и «контргерильей».

Тайные допросы НРО проходили на вилле Зивербей в районе Эренкёй. По признанию Мехмета Эймюра, до того момента это принадлежавшее НРО здание использовали, чтобы допрашивать «беженцев и мигрантов, вызывающих подозрение или способных сообщить ценную информацию», а также для приема гостей. Впервые его использовали в условиях военного положения по предложению Эймюра для допроса лейтенанта Фузули Языджы, которого подозревали в причастности к побегу Махира Чаяна и его товарищей из военной тюрьмы Мальтепе[308].

Среди тех, кого допрашивали в Зивербее, был и главный редактор газеты «Джумхуриет» Ильхан Сельчук. В 1986 году Назлы Ылыджак, лучшая журналистка национал-консервативной газеты «Терджюман», которую какое-то время считали полной противолопожностью «Джумхуриет», опубликует серию статей под общим заголовком «Заговоры 12 марта». В статьях от 17, 18 и 19 апреля будут напечатаны показания Ильхана Сельчука, его написанное от руки 28 марта 1972 года признание, как они с заговорщиками из военных и гражданских готовили план свержения правительства Демиреля.

Ответ Ильхана Сельчука в газете «Джумхуриет» был жестким. В опубликованных газетой «Терджюман» показаниях, которые практически оправдывали переворот 12 марта 1971 года, было скрыто ужасное послание. В рукописном признании Сельчук оставил зашифрованное послание, своего рода «акростих», состоящий из первых букв второго с конца слова каждого предложения.

Таким способом Сельчук на случай, если не выйдет из Зивербея живым, оставил для тех, кто в будущем сумеет расшифровать его текст, такое послание:

– «Меня заставили это написать»;

– «Меня пытают»;

– «Меня приковали цепью»;

– «Меня могут убить»;

– «Пытки»;

– «Смерть»;

– «Пытки и насилие»;

– «Оказывают давление»;

– «Чтобы остаться в живых, надо сочинить эту ложь».

На самом деле Ильхан Сельчук рассказал об этом на заседании суда 12 февраля 1974 года, чтобы доказать, что показания были взяты под пытками. На следующий день новость опубликовали в газете «Джумхуриет», но другие издания не заинтересовались ей, и информация не получила широкой огласки. Спустя годы, благодаря статьям Назлы Ылыджак в «Терджюман», о сообщениях Сельчука заговорили вновь.

Ирония судьбы

21 марта 2008 года Ильхана Сельчука вновь арестовали, уже по делу «Эргенекона»[309]; на этот раз его обвиняли в попытке свергнуть правительство Эрдогана. После двух дней допроса его отпустили. Сельчук умер 21 июня 2010 года в возрасте 85 лет и был похоронен на кладбище Хаджибекташ в провинции Невшехир. А Назлы Ылыджак начала свою карьеру с серии статей о перевороте 27 мая 1960 года, когда было свергнуто правительство Аднана Мендереса, при котором ее отец Муаммер Чавушоглу был депутатом от Демократической Партии. После попытки военного переворота 15 июля 2016 года Ылыджак обвинили в участии в террористической организации Фетхуллаха Гюлена (ФЕТО), 25 июля ее арестовали и приговорили к пожизненному заключению.

Вот что скажет о применении пыток Фаик Тюрюн в интервью журналисту Джюнейту Арджаюреку, опубликованном 8 февраля 1974 года в газете «Хюрриет»:

«Нет, дубинкой не насиловали. [… ] Били, заковывали в цепи, отрезали волосы, забирали все, что напоминало о внешнем мире, кроме белья».

Следующие удручающие слова Тюрюна раскрывают не только его отношение к пыткам, но и взгляды на мир и на женщин:

«Вот есть Илькай Демир, осуждена пожизненно. [… ] Говорит, что ее подруг насиловали, а ее нет. [… ] Если кого-то насиловали, то почему Илькай обошли стороной? Она-то покрасивее прочих».

Показания Махира Кайнака ни к чему не привели. Адвокаты подсудимых строили защиту на том, что документы НРО нельзя приобщать к делу. Более того, появился свидетель, чьи слова бросили тень на Кайнака. Некоторое время назад, еще водя «дружбу» с левыми, Кайнак с жалобой на усталость обратился к неврологу Генчаю Гюрсою. Доктор Гюрсой заявил, что у Кайнака проблемы с психикой, и его сведениям нельзя доверять[310].

Подозреваемых освободили из-под стражи 30 декабря 1972 года. Дело закрыли 2 октября 1974 года, оправдав всех причастных. Суд счел бездействие НРО относительно подозреваемых в течение четырех лет с 1967 по 1971 год доказательством того, что «отчеты агента были полны противоречий», то есть разведданные Кайнака «не вызывали доверие».

А ведь по требованию президента и премьер-министра Кайнак узнал, кто является фактическим военным лидером заговора. Без этого начальник Генштаба не привлек бы на свою сторону двух командующих родами войск, связанных с заговорщиками, и не заставил бы мятежников подчиниться армейской вертикали. Значит, и военный переворот стал возможен благодаря данным Кайнака. Здесь дело было совсем не в «ненадежности агента».

В результате спустя одиннадцать лет турецкая демократия снова получила тяжелый удар. Многие, связанные с Маданоглу и Авджыоглу, пострадали, однако Фарук Гюрлер и Мухсин Батур вышли сухими из воды – дело тихо закрыли.

Был ли Йылмаз Гюней агентом НРО?

Есть еще одна интересная деталь, связанная с виллой Зивербей и операцией «Кувалда», которая касается нашей темы.

Один из самых знаменитых киноактеров тех лет Йылмаз Гюней некоторое время был под наблюдением НРО, искали его связи с членами ТНОП-Ф.

Подозревали, что он предоставляет этой организации свой дом, машины «Бьюик» и «Шевроле Импала», а также использует для помощи им свои связи. Наблюдение за Гюнеем было поручено Неджати Гюлю – сотруднику контркоммунистического управления, в котором служил и Кайнак.

Неджати Гюль, как и Гюней, был родом из Аданы. Он начал посещать ночные клубы и казино, в которых тот был завсегдатаем, и за короткое время вошел в его близкий круг. Он начал передавать НРО сведения о Гюнее, однако их было недостаточно.

Однако агент НРО вдруг начал меняться. Раньше он ходил в казино для установления связей, по долгу службы,