Сперва она накренилась, устав противиться ветру, земля у ее основания приподнялась, когда корневую систему вырывало из песчаной почвы. Заваливаясь, дерево набрало скорость, изогнулось в устрашающую дугу и устремилось на тропинку, словно топор палача. Шерри опережала меня шагов на пятнадцать – только что начала взбираться в гору и смотрела под ноги, по-прежнему прикрывая голову руками.

Она бежала навстречу падающей пальме и казалась такой маленькой и хрупкой по сравнению с громадным стволом погибшего дерева, способным сокрушить ее одним чудовищным ударом…

Я издал предупреждающий возглас, но Шерри, хоть и была совсем рядом, не услышала меня: казалось, вой ветра притупил наши чувства. Все ниже и ниже клонился гибкий пальмовый ствол – туда, где бежала Шерри. Я скинул мотор со спины и рванул вперед, но видел, что не успеваю, поэтому бросился на живот, вытянул правую руку и шлепнул ладонью по лодыжке Шерри – так, что поднятая стопа ее ударила в другую ногу. Регбийный захват-перехват сработал: Шерри оступилась и упала лицом в песок, а следом за нами рухнула пальма – с таким ударом, что грохот его перекрыл даже вопли урагана. Тело мое содрогнулось вместе с землей, и мне показалось, что я растерял все зубы.

В тот же миг я вскочил и помог Шерри подняться: дерево упало в каких-то восемнадцати дюймах от нее, и она ничего не соображала от страха. На пару секунд я заключил ее в объятия, чтобы успокоилась и набралась сил, а потом перенес через перекрывший тропинку пальмовый ствол, поставил лицом к скале, подтолкнул и крикнул, чтобы бежала, и она, прихрамывая, устремилась вперед. Анджело помог мне взвалить мотор на спину, и мы, перебравшись через дерево, поплелись вверх по склону, вдогонку за бегущей фигурой Шерри.

Куда ни глянь, везде с треском и грохотом рушились пальмы, и я пытался бежать с поднятым к небу лицом, чтобы вовремя углядеть новую угрозу, но очередной летающий кокос скользнул по виску, и зрение мое на миг затуманилось. Однако я продолжал слепо пробираться вперед, надеясь, что удача убережет меня от встречи с грандиозной пальмовой гильотиной.

Я сам не заметил, как оказался на вершине, где полновесный удар ветра в спину застал меня врасплох, выбил землю из-под ног, швырнул вперед, и мы с мотором покатились вниз по склону, где через какое-то время нагнали Шерри Норт, врезались ей в икры, она завалилась на меня, и наша дружная троица продолжила стремительный спуск. В какой-то момент я оказался на самом верху этой кучи, затем мисс Норт устроилась у меня промеж лопаток, но в конце концов нас обоих оседлал лодочный мотор.

На дне крутого ската, изрядно утомленные и помятые, мы оказались защищены от яростного ветра. Я наконец услышал слова Шерри и немедленно понял, что она возмущается по поводу нашей с мотором подлейшей атаки в спину и выражает громкие сомнения насчет моих личных качеств, воспитания и родословной. Даже в нынешнем отчаянном положении гнев ее показался мне до чертиков комичным, и я стал смеяться, но понял, что Шерри вот-вот набросится на меня с кулаками, поэтому решил отвлечь ее вариацией на тему детской песенки и прогундосил:

– Шли на горку Джек и Джилл —

По делу, не иначе,

Джек спустился победней,

А Джилли побогаче…

Она пару секунд смотрела на меня как на умалишенного с пеной у рта, а потом засмеялась, но в хохоте ее явственно проступала безумно-истерическая нотка.

– Ох, дурак! – всхлипывала она, и по щекам ее струились слезы, а слипшиеся от воды и песка локоны обрамляли лицо упитанными черными змейками.

Когда Анджело нагнал нас, ему показалось, что Шерри рыдает, поэтому он нежно помог ей встать и пройти последние несколько сотен ярдов до пещеры, а мне пришлось в одиночку вскидывать мотор на многострадальную спину, а потом тащиться следом за ними.

Наша пещера удачно расположилась с подветренной стороны: должно быть, старые рыбаки выбрали место с оглядкой на циклоны. Я отвязал от ствола пальмы брезентовое полотно, занавесил вход, прижал нижний край камнями, и у нас получилось сумрачное убежище, в которое мы и заползли, словно двое раненых зверей.

Мотор я оставил в пещере у Чабби. В тот момент мне казалось, что если я никогда больше не увижу этого мотора, то нисколько по нему не заскучаю, но я знал, что Чабби будет ухаживать за ним, как мать за больным младенцем, и, когда циклон уйдет, «эвинруд» снова будет готов к выходу в море.

Теперь, когда брезент закрывал пещеру от ветра и посторонних глаз, мы с Шерри могли снять одежду и почиститься от соли и песка. На это дело мы израсходовали целый тазик драгоценной пресной воды: сперва Шерри встала в него, и я омыл ее губкой, а потом мы поменялись местами.

После битвы с мотором я весь состоял из порезов и ушибов; и хотя аптечка моя покоилась на дне морском, в сумке я нашел бутыль меркурохрома, а Шерри весьма убедительно изобразила Флоренс Найтингейл[12], смазывая мои раны ваткой с антисептиком, нашептывая соболезнования и издавая сочувственные звуки.

Я люблю, когда со мною носятся, поэтому стоял как под гипнозом и по команде поднимал то руку, то ногу. Но вскоре понял, что мисс Норт занимается моими увечьями без надлежащей серьезности, когда она, издав восторженный возглас, мазнула алым меркурохромом самую чувствительную мою оконечность и фыркнула:

– Смотри-ка! Рудольф, красноносый северный олень!

– Э, оно не отмывается! – возмутился я, очнувшись от гипноза.

– Отлично! – воскликнула она. – Теперь не бойся потеряться в толпе, я все равно тебя найду.

Возмущенный столь непристойным легкомыслием, я собрал достоинство в кулак и ушел за сухими штанами, а Шерри разлеглась на матрасе и смотрела, как я копаюсь в сумке.

– Это надолго? – спросила она.

– Пять дней, – сказал я, вслушиваясь в неутихающий гул ветра.

– Откуда знаешь?

– Оттуда, что этот циклон всегда длится пять дней, – объяснил я и натянул шорты.

– Ну что ж… Будет время получше узнать друг друга.

Пленники циклона, заключенные в тесной пещере… Прямо скажем, непривычные ощущения.

Любое путешествие за брезентовую завесу – по зову природы или чтобы проверить, как дела у Анджело и Чабби, – было полно опасностей и неудобств. Хотя за первые двенадцать часов с пальм сорвало почти все плоды, а слабые деревья повалило ветром, время от времени раздавался очередной грохот, после которого щепки и пальмовые листья носились по ветру с достаточной скоростью, чтобы выбить глаз или