но мотор размеренно тарахтел, и Чабби тут же развернул лодку, передал управление Анджело, а сам бросился на бак и вскоре навис над нами, словно бурокожий колосс.

– Жгучий коралл, Чабби! – надрывался я. – Она сильно обожглась, вытаскивай ее!

Чабби наклонился, сгреб разгрузочную сбрую в здоровенную коричневую горсть и разом выдернул Шерри из воды, словно то была не девушка, а утопающий котенок.

Я сбросил акваланг прямо в воде, крикнул Анджело подобрать его, вывернулся из сбруи и вскарабкался на борт. Чабби уже уложил стонавшую от боли Шерри на дно вельбота, склонился над ней и обнял, чтобы унять конвульсивные подергивания.

Под грудой снаряжения на баке я нашел аптечку и так торопился, что пальцы не успевали за моими мыслями, ведь за спиной страдала и всхлипывала Шерри. Кое-как отломив головку ампулы с морфием, я набрал в одноразовый шприц прозрачной жидкости и был уже не только взволнован, но и сердит.

– Дурная ты баба! – рычал я. – Ну зачем, зачем было такое творить, совсем рехнулась, что ли?

Ответить она не могла: губы ее посинели, дрожали и брызгали слюной. Я взял в щепоть кожу с бедра, кольнул иглой и, вводя обезболивающее, гневно продолжил:

– Жгучие кораллы… На острове даже дети знают, что нельзя их трогать! Господи, ну какой ты после этого конхиолог?!

– Я не подумала, Гарри… – тяжело дыша, простонала она.

– Не подумала она! – Ее страдания окончательно меня взбесили. – Потому что нечем тебе думать, голова ты куриная! – Я вытащил иглу и стал шарить по аптечке в поисках антигистаминного спрея. – Перегнуть бы тебя через колено, да хорошенько…

– Гарри, – перебил меня Чабби, – еще одно такое слово в адрес мисс Шерри – и я… я тебе, дружище, башку разобью, ясно?

С некоторым удивлением я понял, что он не шутит. Я не раз видел, как он разбивает людям башку, и знал, что такого следует остерегаться. Поэтому сказал:

– Чем нотации читать, лучше бы, черт возьми, отвез нас обратно на остров.

– Давай-ка с ней поласковее, а не то пожалеешь, что это не ты напоролся на жгучий коралл. Отметелю так, что мало не покажется!

Игнорируя этот бунт на корабле, я покрыл защитной пленкой спрея некрасивые алые рубцы, а потом поднял Шерри, прижал к себе и не отпускал, пока морфий не смягчил невыносимое жжение, а Чабби не доставил нас обратно на остров.

Я перенес полубессознательную от наркотика Шерри в пещеру и всю ночь просидел рядом, пока она покрывалась испариной и дрожала от лихорадки, вызванной коварным ядом. Однажды всхлипнула и прошептала в полубреду:

– Гарри, прости, я не знала. Впервые ныряла возле рифа. Не поняла, что это за коралл.

Чабби и Анджело тоже глаз не сомкнули. Я слышал, как они переговаривались у костра, а каждый час кто-то из них вежливо кашлял у входа в пещеру, а потом с тревогой вопрошал:

– Как она, Гарри?

К утру организм Шерри совладал с самыми неприятными последствиями отравления, а ожоги превратились в россыпь неприглядных волдырей. Однако прошло тридцать шесть часов, прежде чем мы задумались о новом погружении, но тогда нас не устроил уровень воды. Поэтому пришлось ждать еще один день.

Так утекали драгоценные часы. Я представлял, как «Мандрагора» рассекает волны – на вид яхта была мощная и быстрая, – и понимал, что с каждым пропущенным днем теряю фору, на которую так рассчитывал.

На третий день мы вернулись к заводи. Дело шло к вечеру, но мы рискнули пройти по лагуне, хотя вода была низкая и вельбот едва не задевал острые коралловые клыки, до которых оставалось несколько дюймов.

Шерри – она по-прежнему оставалась в легкой немилости, и руки ее были в пропитанных акрифлавином бинтах – осталась на борту, чтобы Анджело не заскучал, а мы с Чабби нырнули и стремительно пошли ко дну: правда, задержались над верхушками морского бамбука, но лишь для того, чтобы выбросить первый маркерный буек. Я решил, что дно заводи надо обследовать систематически, поэтому стал разбивать всю площадь на квадраты и якорить на тонких нейлоновых линях надувные буйки над подводными джунглями.

За первый час трудов мы не обнаружили ничего, похожего на останки «Утренней зари», хотя на дне хватало поросших водорослями коралловых масс, требовавших более пристального изучения, и я пометил их местоположение на притороченном к бедру слейте.

На исходе этого часа содержимое сдвоенных баллонов по девяносто кубических футов каждый уменьшилось до некомфортных значений. Чабби использовал больше воздуха, чем я, что неудивительно – он был значительно крупнее и неважно владел техникой правильного дыхания, – поэтому я регулярно поглядывал на манометр его акваланга. Наконец я дал команду подниматься и уделил особое внимание декомпрессионным остановкам, хотя Чабби демонстрировал характерное для него нетерпение. В отличие от меня, он ни разу не видел, как у слишком быстро всплывшего ныряльщика кровь вскипает пузырьками, словно шампанское. Ощущения мучительные, человек может остаться калекой, а если такой пузырек попадет в мозг – все, пиши пропало.

– Как успехи? – крикнула Шерри, едва наши головы появились на поверхности.

По пути к вельботу я показал ей большой палец, но не поднятый, а опущенный. Потом отдохнули и поговорили, попили кофе из термоса, а я выкурил островную чируту. Пожалуй, все были слегка разочарованы отсутствием скорых результатов, но, чтобы подбодрить остальных, я заявил: сегодня что-нибудь непременно найдется.

Мы с Чабби переставили запорные клапаны на свежезаправленные баллоны и снова отправились ко дну, но на этот раз работать на ста тридцати футах нам предстояло не час, а сорок пять минут, потому что с каждым погружением концентрация газов в крови увеличивается и риск декомпрессионной болезни возрастает.

Мы внимательно прочесывали лес бамбуковых стеблей, осматривали упавшие коралловые глыбы, обследовали вымоины и расселины между ними, раз в несколько минут останавливаясь, чтобы отметить местоположение чего-нибудь интересного, после чего шли дальше по дну, то взад, то вперед, ориентируясь по маркерным буйкам.

Прошло уже сорок три минуты. Я глянул на Чабби. Ни один из гидрокостюмов ему не подошел, поэтому он нырнул в одних плавках – шерстяных, черных и очень старых – и, пробираясь по донным джунглям, смахивал на одного из моих приятелей-дельфинов, разве что не был столь грациозен. При этой мысли я усмехнулся и хотел было отвернуться, но тут случайный луч света упал на что-то белое у ног Чабби. Я тут же подплыл к нему и рассмотрел белый предмет. Поначалу решил, что это осколок раковины моллюска, но потом заметил, что он довольно широкий и у него правильная форма. Опустился ближе и увидел, что предмет врос в