– Это мы уже проговаривали. Ты ужасный, застарелый пессимист, – упрекнула меня Шерри. – Настройся на лучшее.

Итак, мы настроились на лучшее и занимались приятными занятиями, пока я не увидал вдали крошечную черную точку, жука-плавунца на медной поверхности океана: со стороны Сент-Мэри возвращался вельбот Чабби.

Мы спустились с вершины и помчались сквозь пальмовые рощицы ему навстречу. Когда выбежали на пляж, он только-только обогнул остров и входил в бухту. Вельбот просел под тяжелым грузом топлива и питьевой воды, а Чабби возвышался на корме – большой, крепкий и незыблемый, словно утес. Мы стали кричать и махать ему, а он в ответ угрюмо кивнул.

Миссис Чабби прислала мне банановый пирог, а Шерри – огромную шляпу от солнца, сплетенную из пальмовых листьев. По всей видимости, Чабби сообщил супруге о возмутительном поведении мисс Норт. Теперь же он сделал особенно скорбный вид, когда увидел, что ущерб уже нанесен и Шерри успела прожариться до вполне съедобной «медиум-рэйр».

К тому времени как мы перетащили пятьдесят джерриканов в пещеру, уже стемнело, и мы собрались вокруг костра, где Анджело готовил островную похлебку из моллюсков, которых ближе к вечеру собрал в лагуне. Пришло время поведать команде об истинной цели нашей экспедиции. Чабби я мог доверять – он ничего не выдал бы даже под пыткой, – но вводить в курс дела Анджело было нельзя, пока он не очутился в изоляции на уединенном острове, потому что за моим юным другом замечена была чудовищная склонность к выбалтыванию секретов – обычно в попытке произвести впечатление на одну из своих девиц.

Они молча выслушали мои объяснения, а когда я договорил, продолжали молчать. Анджело ждал инициативы от Чабби, а этот джентльмен не отличался поспешностью: хмуро смотрел в огонь, и лицо его напоминало медную маску из ацтекского храма. Выдержав театральную паузу, он извлек из заднего кармана бумажник, такой старый и истертый, что еще чуть-чуть – и сквозь него можно было бы рассматривать звезды.

– Когда я в детстве рыбачил в Артиллерийском проломе, добыл здоровенного старого папашу-групера. Вскрыл ему брюхо и нашел в кишках вот это. – Он достал из бумажника металлический диск. – С тех пор ношу с собой как оберег на добрую удачу, хотя один корабельный офицер предлагал мне за эту вещицу десять фунтов.

Он передал мне диск, и я рассмотрел его в свете костра. То была золотая монета размером с шиллинг. На обратной стороне восточные буквы, их я прочесть не мог, но на лицевой рассмотрел пару вздыбленных львов со щитом и шлемом – тот же герб, что я видел на бронзовом судовом колоколе у острова Большой Чайки. Надпись под щитом гласила: «AUSP: REGIS & SENAT: ANGLIA»[10], а по ободу жирным шрифтом: «ENGLISH EAST INDIA COMPANY»[11].

– Я давно обещал себе, что вернусь к Артиллерийскому пролому, вот и вернулся, – продолжал Чабби, пока я пристально изучал его талисман. Даты на нем не имелось, но я не сомневался, что держу в руках золотой мухр компании. Я читал про эту монету, но никогда ее не видел.

– Говоришь, достал ее из рыбьего брюха, Чабби? – переспросил я, и он кивнул:

– Наверное, тот старый групер увидал блестяшку, заглотил, и она застряла у него в кишках, а потом я ее вырезал.

– Ну что ж, Чабби, – я вернул ему монету, – вот и подтверждение, что в моем рассказе есть доля правды.

– Похоже на то, Гарри, – признал он.

Я сходил в пещеру за бумагами и газовым фонарем, и мы принялись сосредоточенно изучать чертежи «Утренней зари». Как эксперт в подобных делах – его дед служил матросом верхней палубы на судне Ост-Индской компании, – Чабби высказал мнение, что весь пассажирский багаж и другая мелочовка хранились в носовой части судна, неподалеку от полубака, и я не собирался с ним спорить. Чабби не раз предупреждал, что сглазить самого себя – последнее дело.

Когда я разложил приливные таблицы и стал высчитывать разницу во времени для нашей широты, Чабби не удержался от улыбки – любой, кто знает его хуже меня, спутал бы эту улыбку со злобным оскалом. Дело в том, что Чабби не доверял брошюрам с печатными колонками цифр и предпочитал рассчитывать приливы по морским часам, которые тикали у него в голове. Я не раз видел, как он, не сверяясь с другими источниками, делает точнейшие предсказания на неделю вперед.

– Получается, что завтра полная вода будет без двадцати два, – объявил я.

– Ну, хоть раз не ошибся, – кивнул Чабби.

Избавившись от тяжелой нагрузки последних дней, вельбот обрел второе дыхание: вздернув нос и урча «эвинрудами», он резво пробирался по узкой рифовой лагуне, словно хорек по кроличьей норе.

Анджело стоял на баке, высматривая подводные препятствия, и подавал соответствующие знаки сидевшему на корме Чабби. Мы выбрали правильное время: воды в лагуне было предостаточно, и Чабби уверенно направлял вельбот навстречу затухавшей волне, а тот, подпрыгивая, обдавал нас каскадами брызг.

Плавание оказалось скорее бодрящим, чем опасным, и радостная Шерри то и дело вскрикивала и посмеивалась.

Чабби промчался сквозь горловину с запасом в несколько футов с обеих сторон – его вельбот был вполовину уже «Танцующей», после чего мы пробрались по узкому извилистому проходу и оказались в заводи.

– Якорь бросать нет смысла, – ворчал Чабби, – слишком глубоко. Стенка у рифа отвесная, под нами двадцать фатомов, и дно тут скверное.

– Как стоять будем? – спросил я.

– Кто-то посидит у моторов, подержит лодку на месте.

– Много топлива сожжем, Чабби.

– Да что ты говоришь, – недовольно огрызнулся он.

Прилив был на середине своей высоты, и за риф время от времени заходила волна, пока не особенно сильная – по сути, брызги пены, покрывавшие заводь, как пузырьки покрывают имбирный эль. Вскоре, однако, волны станут крупнее, в промоине будет небезопасно, и нам придется спасаться бегством. В нашем распоряжении оставалось около двух часов – с поправкой на циклы квадратурных и сизигийных приливов, когда воды или слишком мало, или слишком много. При низкой воде не получится войти в лагуну, а при высокой накатывающие из-за рифа валы могут захлестнуть открытый вельбот, поэтому нам приходилось рассчитывать все до мелочей.

Каждая минута была на вес золота. Мы с Шерри уже натянули гидрокостюмы, нацепили маски, и Анджело оставалось лишь подвесить нам на спины тяжелые акваланги и застегнуть разгрузочную сбрую.

– Готова, Шерри? – спросил я, и она молча кивнула, потому что прелестные губы ее уже скрылись за громоздким мундштуком. – Тогда вперед!

Мы перевалились через борт и