анатомии высокоэротичной, и за пупок Шерри они бились бы как за Елену Прекрасную.

Ей не понравилось, что я ее рассматриваю.

– Бабушка, а почему у тебя такие большие глаза? – спросила она.

И тут же повязала вокруг талии полотенце, словно саронг, но по пляжу ступала босыми ногами, неосознанно покачивая бедрами и вздрагивая грудью, а я следил за этими движениями с неприкрытым удовольствием.

Полотенца мы оставили у горизонта высокой воды и побежали по твердому влажному песку к чистому теплому морю. Шерри плыла обманчиво легким и ленивым стилем, но продвигалась так быстро, что мне пришлось поднапрячься, чтобы догнать ее и не отрываться.

За рифом мы остановились.

– Давно не плавала, – тяжело дыша, объяснила она.

Отдыхая, я глянул в море, и в тот же миг воду рассекла цепь черных плавников – параллельная горизонту, она стремительно приближалась, и я не сдержал восхищения:

– Ты почетный гость. Глянь, какую тебе устроили встречу.

Дельфины окружили нас стайкой веселых щенков, высунулись из воды и, посвистывая, стали внимательно разглядывать Шерри. Я знал, что они сторонятся большинства незнакомцев и редко позволяют гладить себя при первом контакте, а если и позволяют, то лишь после долгих заигрываний. В Шерри, однако, они влюбились с первого взгляда и раболепствовали перед ней не хуже, чем Анджело и Чабби, а вскоре уволокли ее, повизгивающую от счастья, кататься на нантакетских санках[9], и стоило ей свалиться с дельфиньей спины, как другая афалина тут же толкалась носом, вступая с товарищами в жестокую борьбу за благосклонность новой приятельницы.

Когда они вконец измотали нас обоих и мы бессильно поплыли к берегу, один из крупных самцов следовал за Шерри до самого мелководья, где ей было по пояс, после чего перекатился на спину. Шерри набирала полные пригоршни белого колючего песка и чесала этим песком ему пузо, а он ухмылялся застывшей и придурковатой дельфиньей ухмылкой.

По темноте, когда мы пили на веранде виски, старый самец все еще свистел и бил хвостом, пытаясь соблазнить Шерри новым морским купанием.

Следующим утром я отважно поборол новый приступ «островной лихорадки» – искушение понежиться в постели, – тем более что рядом со мной пробудилась по-младенчески гладкая и розовая Шерри: ясные глаза, сладкое дыхание и томные губы.

Надо было проверить снаряжение, поднятое с «Танцующей по волнам», и еще разжиться двигателем для компрессора. Чабби ушел с пригоршней банкнот и вернулся с мотором, требовавшим немало любви и внимания, которые я уделял ему весь остаток дня, в то время как Шерри отправилась к Мамке Эдди за провизией и полевым снаряжением. Отплыть требовалось максимум через три дня, и график у нас был напряженный.

Наконец, когда было еще темно, мы заняли места в вельботе: Чабби и Анджело на корме, у моторов, а мы с Шерри воробушками пристроились поверх груза.

Рассвет явился нам в красно-золотом великолепии, обещая еще один жаркий день. Чабби увозил нас к северу курсом, доступным лишь небольшой лодке под управлением умелого шкипера. Мы шли в непосредственной близости от островов и рифов, а иной раз между нашим килем и хищными коралловыми клыками оставалось дюймов восемнадцать воды.

Все мы с волнением смотрели в будущее. Если по правде, не думаю, что меня тогда возбуждала перспектива обладания несметными богатствами, – мне всего-то и надо было в жизни, что хороший катер вроде «Танцующей», скорее то была мысль о редчайшем и прекраснейшем сокровище и о шансе отвоевать его у моря. Если бы мы собирались поднять банальные слитки или монеты, вряд ли я был бы и вполовину столь заинтригован, но теперь неприятелем стал сам океан, и мне вновь предстояло сразиться с ним лицом к лицу.

Огненные краски рассвета, померкнув, сменились жаркой и однотонной голубизной небес. Из-за горизонта поднималось солнце. Шерри Норт, встав на баке, сняла джинсы и куртку – тоже из джинсовой ткани – и осталась в бикини, а одежду сложила в холщовую дорожную сумку, откуда извлекла тюбик лосьона для загара и принялась смазывать им прекрасную светлую кожу, на что Чабби и Анджело отреагировали с неприкрытым ужасом. Они провели краткое совещание на повышенных тонах, после которого Анджело был делегирован на бак с отрезом брезента, чтобы соорудить для Шерри укрытие от солнца, что повлекло за собой новую перепалку, но теперь между Анджело и нашей гостьей.

– Так вы кожу испортите, мисс Шерри, – возражал Анджело, но Шерри одержала победу и прогнала его обратно на корму, где оба наших матроса расселись с видом плакальщиков на поминальном обряде: коричневая физиономия Чабби окончательно сморщилась, а Анджело в открытую заламывал руки. Наконец, не в силах вытерпеть эту пытку, они опять посовещались, теперь шепотом, и вновь избранный эмиссаром Анджело подполз ко мне по грузам в надежде заручиться поддержкой.

– Запретите ей так делать, мистер Гарри! – взмолился он. – Она же потемнеет!

– По-моему, именно этого ей и хочется, Анджело, – объяснил я, но предупредил Шерри, чтобы остерегалась полуденного солнца, и она послушно прикрылась, когда мы пристали к песчаному берегу на обед.

Во второй половине дня, ближе к вечеру, мы засекли очертания Дедов, и Шерри воскликнула:

– Все как в описании Барлоу!

Мы подошли к острову с моря, по узкой полосе спокойных вод между берегом и рифом. Вход в лагуну, где «Танцующая» ускользнула от зинбальского патрульного катера, навеял приятные воспоминания, и мы с Чабби усмехнулись друг другу, после чего я повернулся к Шерри и объяснил:

– Планирую разбить главный лагерь на острове, а по этой лагуне будем добираться до зоны кораблекрушения.

Она смерила узкий пролив оценивающим взглядом:

– На вид опасная.

– Зато не надо будет каждый день ходить вокруг острова: почти двадцать миль сэкономим. К тому же там не так уж страшно. Однажды я провел по этому пути пятидесятифутовый катер – на полном ходу.

– Да ты чокнутый! – Шерри даже очки на лоб подняла.

– Ну… Ты уже неплохо меня знаешь, – усмехнулся я, а она усмехнулась в ответ и похвастала:

– Это еще мягко сказано. Я знаю тебя как облупленного, Гарри.

Из-за солнца веснушки у нее на носу и щеках потемнели, а кожа засияла с удвоенной силой. У Шерри была та редкая кожа, что не краснеет и не воспаляется от контакта с солнцем, но стремительно покрывается золотисто-медовым загаром.

Был прилив, когда мы обогнули северную оконечность острова и вошли в закрытую бухточку. Вельбот причалил к песчаному берегу в каких-то двадцати ярдах от первой линии пальм.

Мы выгрузили поклажу, отнесли ее к роще – повыше от уровня прилива – и снова накрыли все просмоленной