— Он в храме, продолжает лечение, — сказала я. Вероятно, после всех волнений барон и правда в храме. И боюсь, как бы он снова не слег от такого стресса…

— Настоящий каэр, всегда справедлив и защищает своих людей, — заявил Дермид.

— Вот только не вечен барон наш золотой, — вздохнула Лесли. — Будем верить, что сыновья его хоть чуточку в него пошли.

Дермид стал зазывать нас к себе, чтобы отпраздновать хороший исход, и мы договорились собраться потом, а пока что разъехались по домам.

Первой в усадьбе меня увидела Нетта; бросив метлу, она слетела со ступенек крыльца и мигом подлетела к воротам. Я спешилась, и девушка тут же обняла меня.

— Астрид, ты вернулась! Я так боялась, что сгноят тебя в городе!

— Меня-то за что?

— Да все знают, за что! Поняли уж, когда того козла жрецы забрали! А еще рэнд, называется... Тьфу!

На эмоциях Нетта плюнула чуть ли не на мой пыльный ботинок. Подошли другие работники, поклонились, встретили приветливо и, как мне кажется, обрадовались моему возвращению. А я-то как радовалась! Усадьба еще больше к лучшему изменилась, пока меня не было, и хотя в этой части герцогства холоднее, чем в остальных, и тут уже все стало зеленеть, цвести… жить. Прекрасно, когда есть свой дом и есть, куда вернуться…

Взяв за руку, Нетта повела меня за собой.

— У нас сегодня пирог с капустой и яйцом, ох, удался! И еще теплый.

— Прекрасно, а то я жутко голодна, — отозвалась я.

— Дори как знала, зарезала утром курицу; натрем курочку маслом да чесноком и запечем. Ах, что это я? Надо бы тебе поскорее воды согреть и устроить ванну, да с травами. Ой, к слову! Отцу-то мыло ароматное привезли из города. Он велел брусочек тебе передать.

Из дома вышла и Дори, повариха:

— Астрид, милая! — воскликнула она.

Меня встречали не столько как хозяйку, сколько как просто свою, и мне это нравилось, душу грело. А потом еще и бигли из дома вывалились, обгоняя друг друга, и подбежали ко мне, затявкали, выражая по-своему радость встречи. Повозившись с ними, я взошла по ступенькам и произнесла негромко:

— Привет и тебе, Фиона.

Наверное, это клиника – здороваться с призраком, который, к тому же, в данный момент не материализовался, но я уверена, что пока стоит этот дом и цела эта земля, Фиона будет здесь так или иначе.

— Что? — оглянулась на меня Нетта.

— Голодна, говорю, до ужаса, — ответила я.

— Конечно, голодна! Я принесу колбасы из погреба, и сыра, и капусты квашеной, а уж толковый обед смастерим позже.

Налопавшись всего помаленьку я, отяжелевшая, чуть не заснула прямо на кухне, но энергичная Нетта, приготовив для меня ванну, буквально заставила идти мыться. Но и там, в этой деревянной сидячей ванне – Кэл, кстати, из Вирринга привез – мне не приходилось утруждаться: Нетта сама меня вымыла, и я отдалась заботе своей юной горничной.

После, чистая и благоухающая, я надела новую ночную рубашку и улеглась в своей кровати; еще и кошечка Рыська пришла, устроилась, словно и не было этой отлучки, у меня в ногах. Скреблись в дверь и бигли, но я их не впустила – знаю по опыту, спать не дадут.

Итак, скреблись бигли, где-то внизу еще ходили слуги, и поскрипывала порой лестница под кем-то, но эти мирные звуки мне никак не мешали. Перед тем, как провалиться в сон, я подумала о Бринморе. А был ли он, этот граф? Был ли он, этот серый Кивернесс с толкотней и бранью на улицах? Были ли «ведьмы», темница и страхи? Потому что мне так спокойно и легко, словно всего этого не было, как и сопутствующих волнений…

Когда я встала следующим утром, меня ждали кувшин с чистой теплой водой для умывания и таз, а также платок, гребень и лента для волос. Еще Нетта подготовила для меня сорочку под платье, само платье и чулки, а также домашние туфли.

Когда я спустилась, Дори подала мне завтрак на кухне – овсянку, ломоть пышного белого хлеба, немного масла и меда, а также ячменного отвара. Еды подали ровно столько, сколько я обычно ем, и именно той температуры, как я люблю. Причем такой щепетильности я никогда не требовала, просто мои вкусы уже хорошо изучили.

Когда я вышла во двор, увидела конюха.

— Поедете сегодня кататься? — спросил он. — А то собаки без вас заскучали, им бы порезвиться!

— Поеду, — решила я. — Запрягай Ладу!

И, следуя своей маленькой традиции, я поехала верхом на лошади в деревню, прихватив собак. Однако в этот раз это была не просто прогулка: я хотела заехать к брату Кэолану, чтобы рассказать, что было в Кивернессе, а также поставить его в известность о том, что мы с Иннис теперь каэрины.

Жрец как раз сидел у колодца и болтал с деревенскими, когда я подъехала. Поднявшись со своего места, он развел руки в стороны и произнес, улыбаясь:

— Вот и наша певунья!

Другие тоже стали меня приветствовать; спешившись, я поздоровалась с тулахчанами, отвела Ладу к коновязи и привязала. Затем пошла прогуляться по деревне с братом Кэоланом, наблюдая вполглаза, как бы мои собаки не кинулись терроризировать приближающихся гусей.

Я рассказала Кэолану, кто и зачем оговорил Иннис, и что все могло бы закончиться не так радужно, если бы не вмешался граф Бринмор.

— Бринмор? — удивился жрец. — Не Тавеншельд?

— Помощи я попросила у каэра Бринмора.

— Как же наш барон? Как он воспринял все это?

— Не знаю, я не видела его в городе.

Кэолан покачал головой.

— Это моя вина. Не поговорил с баронессой, не развеял ее опасений и подозрений. А ведь видел, как она была недовольна тем, что вы с Иннис распоряжались в ее доме, пока все болели.

— Вы бы не переубедили ее, так что не переживайте.

— Как не переживать? То у нас преступников вешают, то браконьеров ловят, то на женщин порядочных наговаривают, и все одно за другим! И люди, которых я уважал, оказались… — Кэолан умолчал, кем оказались эти люди, и перевел тему: — Энхолэш, Иннис вернулась. А то ведь у нас весна – самая пора родов. Я же, признаюсь честно, к роженицам и подступиться боюсь, а их матушки все