Шрифт:
Закладка:
К 1794 году Давид стал настолько заметным политиком, что его избрали в Комитет общей безопасности. Он последовал примеру Робеспьера и организовал шествие и художественное оформление праздника Верховного существа. После падения Робеспьера Давид был арестован как один из его последователей; отсидев три месяца в тюрьме, он был освобожден по ходатайству своих учеников. В 1795 году он удалился в уединение своей студии, но вернулся к известности в 1799 году с мастерской панорамой «Изнасилование сабинянок». 10 ноября Наполеон захватил власть, и Давид, которому исполнился пятьдесят один год, начал новую триумфальную карьеру.
VI. НАУКА И ФИЛОСОФИЯ
Революции не способствуют развитию чистой науки, но они стимулируют прикладную науку, чтобы удовлетворить потребности общества, борющегося за свою свободу. Так химик-финансист Лавуазье помог американской и французской революциям, улучшив качество и производство пороха; Бертолле и другие химики, подстегнутые английской блокадой, нашли заменители импортного сахара, соды и индиго. Лавуазье был гильотинирован как спекулянт (1794),54 Но через год революционное правительство отреклось от этого поступка и почтило его память. Конвент защищал ученых в своих комитетах и принял их планы по созданию метрической системы; Директория предоставила ученым высокий статус в новом Институте Франции; Лагранж, Лаплас, Адриен-Мари Лежандр, Деламбр, Бертолле, Ламарк, Кювье — имена, до сих пор сияющие в истории науки, — были одними из самых первых его членов. Наука на некоторое время заменила религию в качестве основного элемента французского образования; возвращение Бурбонов прервало это движение, но их падение (1830) сопровождалось возвеличиванием науки в «позитивной философии» Огюста Конта.
Лагранж и Лежандр оставили свой неизгладимый след в математике. Лагранж сформулировал «вариационное исчисление», уравнения которого до сих пор являются частью науки механики. Лежандр работал над эллиптическими интегралами с 1786 по 1827 год, когда он опубликовал свои результаты в «Трактате о функциях». Гаспар Монж, сын торговца, изобрел начертательную геометрию — метод представления трехмерных объектов на двухмерной плоскости; он организовал национальную добычу меди и олова, написал знаменитый текст о нежном искусстве изготовления пушек и служил революционному правительству и Наполеону, делая долгую карьеру математика и администратора. Лаплас взбудоражил европейскую интеллигенцию своим «Изложением системы мира» (1796), в котором сформулировал небулярную гипотезу и попытался объяснить Вселенную как чистый механизм; когда Наполеон спросил его «Кто создал все эти» механизмы, Лаплас ответил: «Я не нуждался в этой гипотезе». Лавуазье, основатель современной химии, был председателем комиссии, которая сформулировала метрическую систему (1790). Бертолле развил теоретическую и практическую химию, помог Лавуазье создать новую химическую номенклатуру и выручил свою обездоленную страну своим методом превращения руды в железо и железа в сталь. Ксавье Бишат стал первопроходцем в гистологии благодаря своим микроскопическим исследованиям тканей. В 1797 году он начал знаменитый цикл лекций по физиологии и хирургии; свои выводы он обобщил в книге Anatomie générale (1801). В 1799 году, в возрасте двадцати восьми лет, он был назначен врачом в Hôtel-Dieu. Он приступил к изучению органических изменений, вызванных болезнями, когда падение оборвало его жизнь (1802) в возрасте тридцати одного года.
Пьер Кабанис может служить переходом к философии, поскольку, хотя его время знало его в основном как врача, потомки считали его философом. В 1791 году он присутствовал при последней болезни умирающего Мирабо. Он читал лекции в Медицинской школе по гигиене, юридической медицине и истории медицины; некоторое время он возглавлял все больницы Парижа. Он был одним из многих выдающихся людей, которые тайно любили вечно любящую вдову философа Гельвеция. На ее собраниях он познакомился с Дидро, д'Алембером, д'Ольбахом, Кондорсе, Кондильяком, Франклином и Джефферсоном. Как студента-медика его особенно привлекал Кондильяк, который в то время доминировал на французской философской сцене со своим учением о том, что все знания происходят из ощущений. Материалистические последствия этого сенсационизма понравились Кабанису; они хорошо согласовывались с корреляциями, которые он обнаружил между умственными и телесными операциями. Он шокировал даже передовых мыслителей своего времени, заявив: «Чтобы составить правильное представление об операциях, результатом которых является мысль, необходимо рассматривать мозг как особый орган, чья особая функция заключается в производстве мысли, подобно тому как желудок и кишечник имеют особую функцию выполнения работы по пищеварению, печень — по фильтрации желчи и т. д.».55
Тем не менее Кабанис модифицировал анализ Кондильяка, утверждая (как это недавно сделал Кант в «Критике чистого разума»), что ощущение попадает в организм, который уже наполовину сформирован при рождении, формируется в дальнейшем под воздействием каждого опыта и несет в своих клетках и воспоминаниях прошлое, чтобы стать частью меняющейся личности, включая внутренние ощущения, рефлексы, инстинкты, чувства и желания. Образованная таким образом психофизическая совокупность формирует структуру и цель каждого получаемого ею ощущения. В этом смысле Кабанис соглашался с Кантом, что разум — это не беспомощная tabula rasa, на которую накладываются ощущения; это организация, преобразующая ощущения в восприятия, мысли и действия. Однако (настаивал Кабанис) разум, который так почитал Кант, не является сущностью, отделимой от физиологического аппарата тканей и нервов.
Эта явно материалистическая система была изложена в первом (1796) из двенадцати мемуаров, которые Кабанис опубликовал в 1802 году под названием «Физические и моральные исследования человека» (Rapports du physique et du moral de l'homme). Они свидетельствуют о мощном уме (или мозге), активно работающем над расширяющейся областью любопытства и спекуляций. Первое эссе представляет собой почти обзор физиологической психологии, изучающей нейронные корреляты психических состояний. В третьем анализируется «бессознательное»: наши накопленные воспоминания (или нейронные надписи) могут сочетаться с внешними и внутренними ощущениями, порождая сны, или бессознательно влиять на наши идеи даже в самом бдительном состоянии бодрствования. В четвертой главе говорится о том, что разум стареет вместе с телом, так что идеи и характер одного и того же человека в семьдесят лет могут быть
