международных соглашений, таких как соглашение о создании Всемирной торговой организации. Страны, получающие средства от Международного валютного фонда, чувствуют себя вынужденными соглашаться на условия, которые прилагаются к деньгам (так называемые "условия") - требования, чтобы страна сократила расходы, повысила налоги или изменила какие-то правила или нормы, чтобы получить деньги, в которых она так отчаянно нуждается.

Полезно различать два вида ситуаций. Первая - это настоящее принуждение - угроза насилия, с помощью которой колониальные державы осуществляли свой контроль. Они явно посягали на свободу колонизируемых, даже если колонизируемые подписывали соглашение, в котором отказывались от своих прав. Это соглашение было всего лишь фасадом.

Второй - это соглашение между двумя равными сторонами, заключенное ради взаимной выгоды, либо для того, чтобы избежать негативных внешних воздействий друг на друга (как в случае с климатом), либо для того, чтобы облегчить создание положительных внешних воздействий (как в случае с взаимовыгодным расширением торговли). В обоих случаях каждая сторона соглашается делать или не делать что-то, если и только если другая сторона делает то же самое. Свобода действий в некоторых аспектах ограничивается, но расширение набора возможностей каждой из сторон в результате соглашения, при условии, что другая сторона соблюдает его, увеличивает свободу действий во многих других отношениях.

В действительно добровольных соглашениях между равными нет принуждения, даже если они ограничивают суверенитет. В международном масштабе эти соглашения можно рассматривать как контракты между индивидами, о которых шла речь в главе 5. Но, как я уже отмечал, кажущиеся добровольными договоры все равно могут быть эксплуататорскими и казаться принудительными, особенно если одна из сторон договора более могущественна, чем другая. Подобные дисбалансы сил, как экономических, так и военных, пронизывают современный мир.

На протяжении последнего столетия соглашения между развитыми странами и странами с формирующимся рынком и развивающимися странами выглядели добровольными - как правило, в них не было физического принуждения - и подкреплялись риторикой о взаимной выгоде. Однако они не всегда так воспринимаются развивающимися странами, которые (по моему справедливому мнению) часто думают, что на самом деле происходит экономическое принуждение.

Принуждение может принимать различные формы. Лишение человека возможности, которую он мог бы получить в противном случае, может побудить его сделать то, что он иначе не сделал бы. Хотя его не "заставляют" совершить действие, к которому он чувствует принуждение, это лучший из оставшихся вариантов. В такой ситуации он может с полным правом сказать, что его принудили. Пример мы видели ранее: Чернокожие южноафриканцы "добровольно" работали в шахтах за низкую зарплату, потому что репрессивный режим исключал любые внешние возможности, например фермерство. Реального выбора не было.

Аналогичная ситуация наблюдается и с государствами. Колониализм оставил наследие лишений во многих странах. Лучшей альтернативой для этих стран было согласие на экономические отношения, часто называемые партнерствами, которые обеспечивали финансовую помощь и доступ к большим рынкам развитого мира. Однако эти условия были выгодны развитым странам и не возникли бы в мире, в котором переговорные позиции были бы более равными. Большая часть моих работ за последние два десятилетия была направлена на то, чтобы показать эксплуататорский характер международных соглашений и эксплуататорскую работу международных экономических институтов, а также несоответствие между риторикой о взаимовыгодных справедливых соглашениях и реальностью несправедливых соглашений, написанных для продвижения интересов транснациональных корпораций развитых стран, включая крупные финансовые и горнодобывающие корпорации и, в последнее время, крупные технологические компании.

Во многих случаях международные соглашения приносили мало прямых выгод развивающимся странам и при этом ограничивали их возможности. Они влекли за собой явную потерю экономической свободы для бедных стран без достаточной соразмерной выгоды.

В некоторых случаях международные институты говорили о трансграничных внешних эффектах в качестве обоснования ограничений, которые они накладывали на бедные страны (точно так же, как я говорил о правилах, ограничивающих индивидуальное поведение при наличии внешних эффектов), но внешние эффекты от небольших развивающихся стран или даже развивающихся рынков обычно мизерны, в то время как внешние эффекты, исходящие от крупных развитых стран, очень велики. Тем не менее многие соглашения направлены на то, чтобы тем или иным образом ограничить поведение развивающихся стран и формирующихся рынков, но при этом практически ничего не делают с большими внешними эффектами, исходящими от развитых стран. Это говорит о том, что здесь действует нечто иное. Крупные и богатые страны используют соглашения для продвижения своих интересов за счет малых и бедных. Хуже того, соглашения, как правило, не выполняются в полной мере в отношении крупных и богатых стран, но выполняются в отношении малых и бедных.

Эти соглашения - не более чем последнее проявление политики силы, которая ограничивает свободу развивающихся стран, расширяя свободу развитых. Это не похоже на итоги Опиумной войны, о которой мы говорили ранее, которая ограничила способность Китая защищать своих граждан от опасного наркотика, но расширила права Запада на свободную торговлю для его экспорта. Я должен быть более точным: Власть имущие в развитых странах пытаются добиться того, чтобы их правительство использовало свою власть для обеспечения интересов властных элит; эта политика может противоречить, и часто противоречит, благосостоянию подавляющего большинства граждан развитых стран.

Внешние эффекты от крупных и богатых стран к малым проявляются не только в торговле. На протяжении многих лет денежно-кредитная политика США создавала глобальные внешние эффекты. Внезапное повышение процентных ставок председателем Федеральной резервной системы Полом Волкером в 1981 году до более чем 20 процентов спровоцировало долговой кризис в Латинской Америке. Однако США редко принимали во внимание эти внешние эффекты при разработке своей политики. Тем не менее МВФ, Всемирный банк и другие организации оказывают давление на развивающиеся страны, заставляя их проводить денежно-кредитную политику в соответствии с неолиберальными диктатами, ориентированными на инфляцию, что означает необходимость повышать процентные ставки, как только инфляция поднимается выше 2 %, независимо от источника, даже если нет значительных глобальных внешних эффектов от денежно-кредитной политики небольшой страны. Что еще более вопиюще, эти организации использовали свои возможности, чтобы поставить кредиты в зависимость от того, будет ли страна-заемщик придерживаться такой ортодоксальной политики.

Есть одно исключение, когда малые страны оказывают внешнее воздействие на большие. Некоторые из них предоставляют корпорациям и богатым людям возможности для ухода от налогов, что подрывает способность других стран повышать налоги. Каймановы острова, Панама и Британские Виргинские острова печально известны этим. Это касается не только бедных стран - Люксембург и Ирландия делают то же самое в Европе. Но крупные страны, а также особые места и сектора (например, недвижимость) внутри этих стран также стали глобальными центрами ухода от налогов и уклонения от них, помогая другим