он не смог признать, что источником самых серьезных и сильных колебаний является сам рынок. Этот урок мы должны были извлечь из Великой депрессии, Великой рецессии и десятков других кризисов, вызванных рыночными эксцессами по всему миру.

После пандемии "Ковид-19" и вторжения России на Украину мировая экономика столкнулась с другой проблемой: значительным ростом инфляции. В основе проблемы лежал не избыток совокупного спроса, а ограничения предложения и сдвиги спроса. Рынку не хватало устойчивости. В США даже возник дефицит детских смесей. Автомобильные компании не успевали заказывать необходимые им микросхемы, в результате чего производство было свернуто, а дефицит привел к резкому росту цен на автомобили. Германия и другие европейские страны стали слишком зависимы от российского газа, и когда поставки сократились, цены на энергоносители взлетели. Европейские компании просто не учли риски такой зависимости - то, о чем я предупреждал в своей книге Making Globalization Work более чем пятнадцатью годами ранее. В то время мне казалось очевидным, что Россия при Путине не является надежным торговым партнером.

Эти эпизоды инфляции и безработицы выявляют фундаментальные слабости неограниченных рынков, но они также обнажают слабости неолиберальных политических рецептов, которые сосредоточены на минимизации роли правительства и его дискреционных полномочий. Неолибералы хотят, чтобы правительство подчинялось простым - я бы сказал, упрощенным - правилам, например, чтобы у правительства не было дефицита, а если он есть, то не превышал 3 процентов ВВП, как в Европе, или чтобы макроэкономическая стабилизация опиралась на монетарную политику с повышением процентных ставок всякий раз, когда инфляция превышает 2 процента. Эти магические цифры взяты из воздуха. Эти рецепты не основаны ни на теории, ни на доказательствах, и они не привели к стабильности, особенно в реальном выражении - в реальном ВВП или занятости. Во многих случаях неолиберальная политика привела к катастрофе: требование жесткой экономии - массового сокращения государственных расходов - во время кризиса в евро, последовавшего за финансовым кризисом 2008 года в США, вызвало глубокие спады, а в некоторых случаях настолько глубокие, что их по праву можно назвать депрессиями, причем Греция до сих пор (пока эта книга выходит в печать) не вернулась к докризисному уровню реального ВВП.

Темпы и направление инноваций

Сторонники рынка говорят о чудесах, которые рынок творит в области инноваций. Как мы видели, большинство инноваций, которые повысили уровень жизни в последние десятилетия, опираются на фундамент фундаментальной науки, финансируемой и часто проводимой правительством. Но мало того, что рынки сами по себе не могут быть недостаточно инновационными, они толкают инновации в неправильном направлении. Мы должны направлять инновации на спасение планеты путем сокращения выбросов углекислого газа, но вместо этого огромные исследовательские усилия направляются на экономию труда, особенно неквалифицированного, путем сокращения его необходимости в производственных процессах, когда у нас уже есть глобальный избыток такой рабочей силы. Такие инновации могут сэкономить частные расходы, но вызванные ими безработица и неравенство ложатся тяжелым бременем на все остальное общество.

Является ли наша экономическая и политическая система самокорректирующейся?

Несмотря на неудачи неолиберализма, многие люди - особенно правые - говорят: "Не волнуйтесь". Наша политическая/социальная/экономическая система имеет встроенные механизмы самокоррекции, настаивают они. Как только эксцессы неолиберализма будут выявлены, мы примем закон, чтобы их обуздать. С большей дозой регулирования здесь, меньшей дозой регулирования там, чуть большими инвестициями в образование здесь, небольшой корректировкой других политик там, процветание и социальная сплоченность будут восстановлены. Фундаментальная критика неолиберализма, говорят они, - это чистая гипербола.

Историки, естественно, смотрят на историю "долгим взглядом". Один из них, с которым я поделился своим мрачным взглядом на состояние демократии во всем мире, заметил, что верно и то, что в долгосрочной перспективе диктатуры умирают. Вспомните крах Советского Союза или Франсиско Франко в Испании, Антониу де Оливейра Салазара в Португалии, Аугусто Пиночета в Чили. Правда, диктаторы в Латинской Америке продержались менее четверти века. Но советская диктатура с ее правящими элитами продержалась почти три четверти века и быстро сменилась другой диктатурой и олигархией. Недемократический режим в Китае длится уже семьдесят пять лет. Возможно, существуют силы самокоррекции, но иногда они действуют медленно, слишком медленно для комфорта.

Есть несколько причин для пессимизма в отношении самокорректирующихся сил. Общества часто реагируют медленно; даже перед лицом очевидной дисфункциональности в них наблюдается заметная негибкость. Например, в Китае на протяжении веков сохранялось связывание ног, несмотря на его разрушительное воздействие на женщин. Медленная реакция происходит отчасти потому, что на то, во что верит каждый из нас, влияет то, во что верят другие, причем самоподдерживающимся образом. 6 Если все верят (или если я верю, что все верят), что связывание ног - это хорошо, кто я такой, чтобы отклоняться? И почти все общества работают над подавлением отклонений от норм. Слишком много вопросов - это слишком тревожно. Это почти как если бы общество создало антитела к девиантности в виде социального и экономического осуждения (иногда идущего дальше, к исключающему поведению), независимо от того, может ли отклонение от нормы в конечном итоге привести к лучшему или худшему обществу.

Вероятно, подавляющее большинство людей в развитых странах верят в ту или иную версию "невидимой руки" Адама Смита, отчасти потому, что в это верит почти каждый политик; а политик верит в это отчасти потому, что в это верит почти каждый другой человек, которого он знает и уважает. Только несколько академических экономистов и некоторые левые радикалы утверждают обратное. Это линза, через которую пандиты видят мир, - социальное принуждение в мышлении, осуществляемое не партийной дисциплиной, а системой социального одобрения и неодобрения. Как я описывал в главе 9, предубеждение подтверждения позволяет большинству людей отбрасывать информацию, которая противоречит их предубеждениям и предчувствиям. Когда сторонники свободного рынка видели, что американцы с низкими доходами продолжают испытывать трудности, они не воспринимали это как свидетельство фундаментальных недостатков системы. Вместо этого они рационализировали систему в соответствии с ее предписаниями: Жертвы виноваты в том, что они недостаточно много работали, недостаточно экономили или неправильно организовали свою жизнь. Когда такое объяснение казалось слабым, поскольку многие люди так плохо справлялись со своими обязанностями, приверженцы рыночной ментальности приводили аргументы в пользу незначительных изменений в политике без каких-либо фундаментальных изменений в экономической структуре.

Наши институты, правила и нормы, конечно же, отражают эти преобладающие взгляды, и различные части системы усиливают друг друга. Трудно продумать, как должен меняться каждый компонент нашей сложной системы по мере того, как меняются наша экономика, наши технологии, наши общества и наши знания обо всем этом. Я, например, утверждал, что