– В шкатулке такое… зло, какого и существовать не должно. Его привез отец Ольги из экспедиции. Оно в камне, и этот камень какой-то неправильный. От него прет голодом, что ли, и хтонь еще знает чем. И оно убило бы Макса, если бы его не защитила Ольга.

– Она спасла его, выходит, – проговорил Бабай изумленно. – Это же она там лежала, да?

Видимо, до момента, пока гипножабу не отодвинуло барьером, эти двое попали в тот же коллективный глюк, как в кинотеатр сходили. Хром задумчиво поболтал в чае ложкой:

– Ага… Но теперь-то что, камень у Сократовича. И раз он ищет Ольгу, значит, булыжник, так скажем, с обременением. Я там услышал имя – Павел. И букву А. В санаторий наш вернемся, надо будет пробить, чё еще за Павел.

– Эт-то Дип. Пашка он по п-паспорту.

– Да! Он же тоже там был с тобой и Бесом, точно! – осенило Винни. – Вот, почему он сразу все понял.

– Вунд-дер-в-вафля хренова.

Хром тоже помнил смешного очкастого пацана, чуть менее прилизанного и послушного, чем до детдома, когда его лупили линейкой по рукам, и чуть более отчаянного, когда понял, что место под солнцем так и придется выгрызать, а ты еще кусаться не научился. Но нужный челик не Пашка, а именно Павел был. И – Хром знал стопудово – он видел этого самого Павла на фотографии из экспедиции рядом с отцом Ольги.

– Этот Павел тоже умник, конечно. Но если он сейчас жив, ему лет сто двадцать, а то и больше.

– Одни жмуры, н-на хрен. Отдыхаем, к-короче. А п-потом будем сооб-б-бражать, че-каво, – раздраженно сказал Шиза, и Хрому даже пришло в голову похвалить его за эти мысли – ни о чем думать сейчас не хотелось.

Однако уже в гостинице Хром все равно перелопатил те немногие сведения, что имелись по Верховенскому в интернете и в бумагах Ольги, просмотрел все фотки, почитал подписи на обороте и понял, что этого не то что недостаточно, – все не то. Выходило, чтобы узнать про того чувака, кореша Верховенского, надо потратить кучу времени на поиски глазками, прошерстить статейки какие-нибудь, если они вообще еще есть, или спросить у Ольги. Но та пока, так сказать, пребывала в офлайне. Бабай, лежа на животе на своей кровати, тоже – храпел заливисто и заразительно, – поэтому, плюнув пока на все, Хром закрыл вкладки на ноуте Винни, отложил бумажки и зевнул.

– Много п-полезного насмот-трел? – поинтересовался со своей кровати дылда, который лежал и делал вид, что зырит видосы. На самом деле они были только для фона пустоты в его голове.

– А ты?

– Что за к-козлиная п-привычка в-а-апросом на вопрос отвечать?

– Как ты всегда?

Шиза снова хмыкнул, положил телефон на тумбу и сказал:

– Вы-ырубай с-свет.

Утром он был гораздо живее, чем вечером, и даже согласился не тащить еду в номер, а наведаться в закусочную неподалеку. Тем более что завтраки в гостишке были беспонтовые, словно на них пытались экономить, как на котлетах в детдомовской столовке, а вот соседняя харчевня оказалась очень даже приличной, почти домашней, если не считать цен, но драники тут жарили божественные – пахло на всю улицу, успевай только слюну сглатывать. Хром даже сходил за второй порцией.

– Куриные пупочки в сметане – это лучше секса! – сказал Бабай, тоже метнувшийся еще раз на кассу. – Особенно в девять утра!

Винни поморщилась:

– Значит, секс у тебя был не очень. Ну, куда дальше? Домой? С голой жопой, да?

– Нельзя домой, – вздохнул Хром. – Сама же знаешь.

– Хорошо, что Антона раньше, чем через месяц, не выпишут, – вздохнула Винни. – Не знаю, как бы мы с ним… А если нас всех…

– Я ть-тебе в рот знаешь что сейчас за-а-асуну? – проговорил Шиза.

– И что же ты засунешь, а, Шиз?

– Еще одна с в-вопросом н-на вопрос. У Васи научилась? Шапку т-твою засуну, с п-п-помпоном, чтоб не несла херни. Н-н-нормально с нами все б-будет. Хоть м-меня не беси.

– Не беси… – повторила Винни, подпирая рукой подбородок. – Раз уж мы тут и пока никуда не едем, времени вагон… Сходим к Бесу? Мож, у него чё найдем?

При упоминании старого товарища у всех настроение снова упало до нуля, даже Бабай притих и рот без надобности не открыл, пока его не попросили показать, где жил Бес. Так он и сделал: довел их до самого подъезда, сказал квартиру, а сам остался снаружи, на шухере, хотя Винни убеждала его, что здесь они все никому на хер не упали.

– П-пусть стоит, – сказал Шиза. – Мы и в д-доме своем тоже не п-падали. А все равно п-пришли за нами.

На лестнице, пока дылда вскрывал замок, на шухере стояла уже Винни.

– Жвачка есть у кого? – спросила она в лифте, пока поднимались, и тот, кивнув, протянул руку и принялся шарить в кармане. Не в своем, а в Хромовом, потому что на Хроме куртка тоже была его. Взяв мятый «Орбит», который глянувшему на потертость Хрому захотелось назвать словом «престарелый», Винни выдавила шесть подушечек и разом засунула их все в рот. Когда все вышли на нужной площадке, то жвачкой она последовательно залепила все дверные глазки. Хром одобряюще хмыкнул – шаристая.

Как у человека, который готов к любым событиям в жизни, у Шизы в кармашке бумажника лежали две важные вещи: презик и кусок завернутой в салфетку хорошей проволоки. Ее он, согнув, и использовал в качестве отмычки, перед этим осмотрев замок и порадовавшись, что отвертка и кирпич не понадобятся. Колдовал он недолго, Хром толком заскучать не успел, даже своего рода развлекся, потому что раньше подобных Шизе он по первому звоночку уезжал не крышевать, а пресекать в конфликтах преступлений, так сказать. Наконец в механизме щелкнуло, Шиза толкнул дверь в квартиру. Внутри было темно и типично пахло помещением, где не живут люди. Как в гардеробе или кладовке. Винни помялась у порога, но зашла, и Хрома вмиг накрыло ее безысходной тоской. В подобном состоянии бабы обычно закрываются в ванных и ревут, включив