Поначалу он не въехал, зачем все трое, переглянувшись, уселись на кроватях друг напротив друга и стали молча чистить мандарины. Как будто буфет с ними сговорился, а Хрому поведать детали как-то не посчитал нужным. Но, вглядевшись в серьезные лица и бровки домиком (у Бабая конкретно), Хром припомнил свои первые видения, когда еще тусил в доме коней в качестве «гостя», и все понял. Он наблюдал за тем, как очищенные мандарины делятся на дольки и складываются в «общак», устроенный из гостиничного чайного блюдца. Потом Винни, как самая ответственная, взяла тарелку и по очереди стала раздавать всем по одной дольке. Дойдя до Хрома, она на полсекунды затормозила, переглянулась с Бабаем и все-таки всучила ему положенные дольки.

– П-погодь! А чё это ему п-прям так, без п-посвящения?

– Какого… – начал было Бабай, но Шиза заткнул его жестом и, возможно, Хрому только показалось, подмигнул. Тот застопорился, а потом его бровки домиком взлетели еще выше, и он радостно протянул: – А-а-а! Это самое посвящение! Да… Как же я мог забыть! Ек-макарек!

– Куда вы меня святить собрались? В детдомовцы, что ли? – хрюкнул Хром.

– Ты чё, В-Вася… В нашу банду, к-конечно же.

Шиза снова лыбился, глядя на него слишком хитро из-под своей дурацкой челки, и у Винни тоже глаза засияли так, что Хрому пришлось согласиться. Хотя он, конечно, понимал, что все это полная блажь и прихоть одного придурка. Но этот придурок по-своему был прав: всем хотелось отвлечься от реала, забыть пропажу Ольги, пустую хату Беса и Дипломата, который пока что был как крыса Шрёдингера.

Как самый главный, дылда заявил, что в испытании, которое даст Хрому право вступить в их компаху официально, участвуют все, – новичок должен выполнить задание от каждого, причем любое. Благо договорились без извращений и вреда здоровью, но, когда Бабай, кому выпало загадывать первым, озвучил свое, Хром уже успел пожалеть, что подрядился на всю эту фигню.

– Я задрых в тот раз в поезде и все пропустил, – с грустным вздохом сказал он, доставая из сумки бутылку коньяка. – Так что мы с тобой ее должны на двоих уговорить! По-братски.

– Кукундер не уедет? – хмыкнул Хром. Шиза тоже хохотнул.

– Мелкий, реально, д-да ты ж у-у-уедешь, на фиг! Будет вместо т-тебя Бабаев курган. Ты когда ее купить успел?

– Обижаешь, – сказал Бабай, надувшись. – Я ее спер.

– А, ну т-тогда б-базар. В-валяйте.

Хром возмущался до первой чашки (рюмок не было), которую распил на двоих с Бабаем, а всю бутылку уговорили вчетвером за полчаса под дебильные новогодние песни с телика. Он поначалу думал, что будет хреново, но на удивление пошло как по маслу. Бабай посоветовал ничего слабее коньяка больше не пить, как будто в них могло поместиться еще больше алкоголя. Потом Хром под заразительный смех Винни танцевал в футболке с «Барби». Танцевать он не умел, конечно, – просто делал какие-то хаотичные движения руками и головой, изображая то ли шаманку, то ли надувного аэромена, которого обычно ставят на заправках. Все это было весьма забавно, пока Хрома не накрыло окончательно, видимо, алкоголь всосался в кровь или кровь стала алкогольной, и остальные события он уже наблюдал как бы со стороны и вспышками. Вот он достает карты, раскладывает для Винни пасьянс на суженого – «расширенного», как его назвал Шиза заплетающимся языком, и Хром хрюкнул от смеха:

– Ну, челик явно особенный. Еще и пососать любитель.

– Поссать? – встрепенулся Бабай, как и в прошлый раз, уже почти спавший. – Я хочу посс…

Шиза подхватил его под мышки и потащил в ванную, по пути еще и приложив ногой о тумбу. Видимо, у него такое хобби было – людей мочить. Хром остался с Винни наедине и заговорщицки показал ей даму червей:

– Видишь? Это любовь. А это, – он положил рядом туз крестей, – это пососать. Так карты говорят.

Винни почему-то смеялась над его гаданием, хотя Хром был вполне серьезен. Он выложил еще три карты – десятку, девятку и даму – все снова той же масти. Что еще за дама, Хром понять не смог, но никакой угрозы для Винни от этой дамы не чуял. Правда, чем больше он рассказывал ей, какая большая любовь ее ждет, тем громче Винни хохотала, добавив, можно ли уточнить у карт размер любви в сантиметрах. Хром кивнул на десятку и девятку:

– Так и знал, что спросишь. У туза твоего не хухры-мухры.

Та снова захихикала, только уже покраснев и прикрывшись ладошкой. А на ее вопрос, почему же тогда туз не червей, ответил уже вернувшийся в комнату и взбодрившийся Бабай:

– Потому что туз червей – это к глистам!

Все заржали, а Хром снова словил провал в сознании, успев лишь подумать, что Шиза так и не загадал ему свое задание. Но когда следующим мгновением он обнаружил, что сидит в каком-то кресле, а над рукой кто-то склонился и жужжит, протрезвел мгновенно:

– Чё за?..

– Тихо т-ты, – буркнул Шиза, возвращая его, дернувшегося, на место, и кивнул на руку: – Не мешай ч-человеку, а то к-криво б-будет.

Взгляд наконец сфокусировался на черной перчатке и жужжащей в ней машинке – на пальце у Хрома татуировщик как раз закрашивал фигурку коня. Такие приколы Хром видел только в кино, когда просыпаешься на неизвестной хате, а на лобке, например, новая надпись «Чё так медленно?» или сраная розочка на щиколотке. Но вышло так, что он даже не успевал следить за тем, что происходит: его снова утащило, как в омут, в алкоделириум, и черти там были веселые и с фантазией. Из болота звуков, ощущений, чужих мыслей и смеха то и дело выплывало лицо Шизы с огромными, сумасшедшими зрачками, Винни – с размазанными стрелками, и Бабая, которое никак не изменилось, – он всегда лыбился, если не дрых.

– Н-надо ехать в жо-опу! – громко, будто поздравляя кого-то, проорал Шиза, и Хром заморгал, приходя в себя.

– Надо в нормальный! – возмущалась Винни. – В жопу ты и без нас успеешь!

Шиза показал ей средний палец:

– Я все с-сказал. П-п-поехали. Слышь, Вася, д-давай, двигаемся.

Хром посмотрел на него, стараясь придать взгляду и голосу как можно больше