Видеть, как всегда приторно-благостное лицо Верховного Прелата перекосилось от испуга, было приятно. Окли попятился, Деруа же попытался положить руку на эфес предусмотрительно изъятой шпаги. Гийом был самым молодым из всех и, справедливости ради не он, а его отец, предыдущий граф Деруа, был среди тех, кто поддержал и регентство Гизельды, и изгнание Дарьена. А де Рош…

— Ты не имеешь права обвинять нас, щенок!

Де Роша, похоже, исправит только могила.

— А я, Антуан? — Хильдерик поднялся из нарочно укрытого тенями кресла. — Мое право вершить суд вы тоже будете оспаривать?

В полном молчании он пересек кабинет и остановился у стола, рядом с Дарьеном.

— Ваше Величество? — де Рош моргнул от неожиданности и тут же, спохватившись, поклонился: — Я счастлив видеть…

— Нет, не счастливы. Я подозревал, что мое существование, доставляет вам определенные неудобства, Антуан. Но заговор?

Отец бы, случись подобное, рвал и метал, а вот Хильдерик говорил так, словно ничего особенного не произошло. Наверное, предательство все же в чем-то сродни яду: если принимать в малых дозах много лет — привыкаешь.

— Ваше Величество, — шагнул вперед Гийом Деруа. — Вас ввели в заблуждение, мы верные слуги короны.

— Короны, возможно, но не короля. И мне, — Хильдерик задумался, — жаль видеть вас здесь, Гийом, я полагал, нам удалось достигнуть взаимопонимания, и вы осознаете, что некоторые родственные связи, не та вещь, ради которой стоит отправиться на виселицу.

— Может, все же на плаху, Ваше Величество? — отозвался Деруа, приподнимая бровь, и тут же с поклоном добавил. — Простите, я не должен был перебивать вас.

Что ж, смелости паршивцу, определенно, не занимать.

— Нет, Гийом, виселицу. Я намерен сделать из вашей ошибки, и я имею в виду всех вас, — помедлив, уточнил Хильдерик, — показательный пример. Чтобы не допустить распространения кощунственных идей и тем самым спасти тысячи невинных душ. Ибо тот есть добрый пастырь, кто превыше всего печется о здоровье стада своего. Кажется, так вы уговаривали моего деда начать очищение Альби, да, отец Эквитан?

— В-ваше В-величество, я не понимаю…

Голос Верховного Прелата, такой звучный во время праздничных служб, сейчас истончился до едва различимого писка.

И даже румяна на щеках барона Окли поблекли.

— Вы не можете, — де Рош вскинул оба своих немалых подбородка, — отправить дворян на виселицу. Закон…

— На моей стороне, Антуан. У меня есть доказательства вашей вины. И свидетели. И не вам рассказывать, что я могу и чего не могу делать.

Едва уловимое напряжение в голосе Хильдерика заставило Дарьена повернуться и встать так, чтобы видеть одновременно как брата, так и незваных гостей, до которых, похоже, начало доходить, какой глубины выгребную яму они себе вырыли.

— Вы забыли, а, возможно, так и не поняли, де Рош, я уже не ребенок, — слова Хильрерика затягивали комнату, как морозные узоры стекло. — Я ваш король. Вы можете спорить со мной в Совете, можете играть на стороне моей матери. Можете брать взятки… Даже от посла Тевмении, обещая возобновление столь выгодной им войны. Но ни вы, ни кто другой, больше ничего у меня не отнимете. А всех, кто попытается, — Хильдерик протянул руку и медленно сжал в кулак бледные пальцы, — я уничтожу.

— Да ты все разрушишь, самоуверенный мальчишка! Ты уже продаешь страну, которую собирали наши, — де Рош ударил кулаком груди, раздувающейся кузнечными мехами, — предки! Предаешь тех, кто лил кровь за тебя и твой род! Мирное соглашение с Касталией? Возврат податей для второго сословия? А что дальше? Начнешь отнимать земли у монастырей? Возродишь поганые обряды? Хотя, чего еще ждать от подменыша!

Пламенную речь оборвал не смех, хохот Дарьена.

— Подменыш? — выплюнул он слово, которое ненавидел даже больше, чем бастард. — Вы все еще цепляетесь за эту сказку? Да его же испытывали при вас, де Рош. Холодным железом, солью и молитвой. Он ест освященную пищу, посещает службу каждую среду, носит знак Всеотца не снимая. Вы не давали ему править до совершеннолетия, потому что нужно было убедиться наверняка, а подменыши не живут так долго. Да вы… Идиот, Всеотец Вершитель, какой же вы идиот, де Рош!

Они все, все идиоты. Напыщенные, закостенелые, не способные видеть дальше собственной выгоды. Как же Хильдерик выживал среди них столько лет?

— А ты, — де Рош побагровел, — ублю…

— Довольно!

Несколько мгновений все молчали. И Дарьен молчал, хотя ему, руки чесались, так хотелось подойти к брату, хлопнуть по плечу и сказать: “Молодец, Хиль. Так им всем!”

Он обязательно это сделает. Потом.

— Вы проиграли, Антуан, — сейчас в голосе Хильдерика слышалось лишь далекое эхо недавнего грома, — и предстанете перед судом. Вас признают виновным и повесят на площади Справедливости, как обычного вора.

— Ты, — не слово, хрип вылетел из раскрытого, как у дохлой рыбы, рта де Роша. — Не посме…

— Ваши земли будут конфискованы в пользу короны, все титулы и привилегии аннулированы, а род вычеркнут из «Метрики».

— Ты…

Де Рош схватился за жабо и рванул так отчаянно, словно драгоценное кружево превратилось в пеньковую удавку.

Дарьен нахмурился, но Хильдерик, как будто, не замечал состояния своего уже бывшего первого министра.

— Кроме вашей младшей дочери. Она станет женой моего брата.

Это еще что за новости?!

Дарьен едва не произнес это вслух.

— Вы сетовали на мою неспособность продолжить род Хлодиона, Антуан? Что ж, если Всеотец не даст мне наследника, я назначу преемником первенца Дарьена. Я слышал, вы хотели видеть на троне своего внука? Считайте это моим подарком за годы вашей верной службы короне. Вот только ваша дочь… Я буду молиться, чтобы она оправилась после родов.

Де Рош все же упал. Но не покатился, как кукла-кокеси, а захрипел, пытаясь не то сказать что-то, не то вдохнуть. Дарьен бросился к нему, выхватил кинжал и, не обращая внимания на сдавленный крик Окли, одним точным движением вспорол драгоценную парчу кафтана, сорвал жабо, высвободил из капкана кружев толстое запястье и тремя пальцами попытался услышать голос сердца.

Поздно.

Антуан граф де Рош, первый министр Арморетты, один из тех, кто двенадцать лет назад лишил его дома, был мертв.

— Ты убил его! — взвизгнул за спиной Окли. — Убил! Подме…

Дарьен вскочил, чтобы заткнуть этого болвана, но когда обернулся Окли уже скулил у стены, держась за наливающуюся густой краснотой щеку.

— Простите, Ваше Величество, — произнес Гийом Деруа, разжимая кулак, — я хотел бы узнать, — он подчеркнуто не замечал ни Окли, который пытался подняться после его удара, ни бездыханного тела де Роша, —