всех выдворяют. Пора искать новое жилье.

– О нет! Почему? Погоди… всех?

Рания снимала в субаренду двухкомнатную квартиру в высотке в Элефант-энд-Касл. Вид с семнадцатого этажа вознаграждал за вонь в лифте, хлипкую канализацию, регулярно забивающиеся мусоропроводы и плохое отопление.

– Дом сносят. Застройщики. Муниципалитет его продал – видимо, деньжата понадобились. Мой арендодатель вместо переселения берет компенсацию, и дело с концом.

– Мне нравится это место, я буду по нему скучать.

Квартира была маленькой (потолок – в пятнах сырости, в одну стену встроен уродливый электрообогреватель), но Рания навела в ней уют. Все комнаты были выкрашены в спокойные терракотовые оттенки. В гостиной стояли плантаторское кресло с длинными подлокотниками и толстыми кремовыми подушками, кушетка, на которой устроились Ясмин и Рания, и всевозможные табуреты разнообразных размеров – некоторые кожаные, другие обиты яркими тканями. Большая часть мебели была подержанной, купленной на барахолках. Исключение составляли два резных стула ручной работы с инкрустацией из верблюжьей кости и перламутра, прибывшие из дома в Марокко ее почивших дедушки и бабушки, слишком ценные и неудобные, чтобы на них сидеть.

– Я тоже, – сказала Рания. – Особенно по дешевой аренде. Но мне стало стыдновато снимать в субаренду муниципальную жилплощадь. Двушка мне точно не по карману… так что… придется жить и делить туалет с незнакомцами.

– Только не это. А у тебя нет знакомых, которые тоже ищут комнату?

– Ничего, переживу. Опять отопление вырубилось? – Она вскочила и прикоснулась к радиатору. – Блин! Попробую включить обогреватель. Иногда он работает, а иногда – нет. – Она опустилась на корточки перед трехсекционной решеткой, встроенной в дальнюю стену. – В любом случае слишком многие местные пронюхали, что я берусь за иммиграционные дела. Еще чуть-чуть, и они будут выстраиваться в очередь у меня на лестничной площадке. – Нижняя секция слабо засветилась и потухла. Рания потеребила какие-то проводки. – К тому же меня достало мерзнуть. Смотри, на улице солнце, а тут как в холодильнике. Ладно, расскажи лучше, что случилось с тем мужиком на работе.

– С каким? – Ясмин смущенно заерзала. С Пеппердайном? Но она ничего про него не рассказывала. Рания не может иметь в виду Пеппердайна.

– С тем, который пытался заставить тебя признать, что ты нахамила пациенту. То есть его родственнице. Так, огонь на подходе.

– А, ты про Шаха! Дарий Шах. Я сделала, как он хочет, лишь бы он отвязался. Не стоило из-за этого лезть на рожон.

На самом деле Шах все равно на нее взъелся. Во время обхода высмеял ее при студентах-медиках, когда она ошиблась, отвечая на вопрос про вертебральный остеомиелит. Велел сделать пациенту клизму, хотя по негласному правилу такие задачи доставались только врачам-интернам вроде Кэтрин. В шутку назначал рентген пациентам с ларингитом и диареей. Согласно его твердому убеждению, плечевая кость мистера Бабангиды срослась бы ничуть не хуже и без гипса. А гипс якобы причинил ему больше неудобств, чем сама травма.

– Серьезно? Ты пойдешь на тренинг по толерантности в наказание за то, что заслуженно назвала человека расистом?

– Я не называла ее… – Ясмин осеклась и рассмеялась. – Вот именно! И смех и грех. Но что поделаешь?

Рания взглядом дала понять, что сделать можно было многое.

– А что сказал обо всем этом Джо?

– Я ему не рассказывала.

– Потому что Джо сказал бы, что ты сумасшедшая, раз на такое согласилась.

– Потому что тогда об этом узнала бы Гарриет, и… она бы завела свою шарманку и стала меня бесить.

Гарриет не упустила бы возможность в очередной раз излить свои воззрения на способность буржуазных структур противостоять изменениям и подавлять их. По мнению Гарриет, тренинг по толерантности являлся способом сохранить существующий порядок без значимых изменений. Старый порядок должен быть свергнут.

Рания со значением взглянула на Ясмин.

– Ладно. Не буду заводить шарманку! – Она достала из кармана спецовки свой телефон. – Первый твит ретвитнули двадцать раз, – сказала она. – А второй – двадцать девять. Сто с лишним лайков!

– Ты про твиты, которые только что запостила?

– Угу. К стыду своему, я получаю больше удовольствия, когда пишу в Твиттере про скромную моду и халяльные свидания, чем когда составляю апелляции против распоряжений о депортации.

– Ну, это еще не значит, что ты ужасный человек! Ой, мне надо тебя кое о чем спросить. Вечно забываю. – По пути к Рании Ясмин вышла из метро на станции «Оксфордская площадь», чтобы купить детскую одежду, потому что на следующий день собиралась навестить в Моттингэме Арифа и Люси. В солнечную субботу перед Рождеством торговая Оксфорд-стрит, разумеется, была худшим местом в мире. Урвав несколько платьиц и чепчиков и пинетки в детском Gap, она как можно скорее спаслась бегством. – Ариф хочет взять у тебя интервью для документалки, которую снимает про исламофобию. Согласишься? Это не совсем настоящий фильм – скорее всего, он просто зальет его на Ютьюб. Если вообще когда-нибудь закончит.

– Конечно. Без проблем. – Подойдя к окну, Рания примостилась на узком подоконнике и выглянула наружу. – Мне будет не хватать этого вида. – Подсвеченная со спины солнцем, опускающимся в подушку облаков, она встряхнула волосами. – Кстати, меня пригласили поучаствовать в телепередаче. В следующем месяце. Хотят, чтобы я говорила про хиджабы. Я знаю, что на самом деле им надо, чтобы я говорила не про моду, а про угнетение. Но, наверное, все равно соглашусь.

– Такими темпами тебе скоро понадобится агент, – заметила Ясмин.

– Забудь про телик. Кто его смотрит? То ли дело соцсети… А знаешь, я ведь и правда могла бы изменить мир к лучшему. Если стану популярной, наберу подписчиков, то смогу быть инфлюенсером. Тогда я смогла бы поднимать важные темы. – Рания снова проверила телефон и улыбнулась набранному количеству ретвитов.

– Превратишься в мусульманскую Ким Кардашьян?

– Точно. Только заказухи будет поменьше. Слушай… – Она положила ладонь на плечо Ясмин. – Ты ведь могла бы пожаловаться на эту хрень на работе. Если тебе нужна правовая консультация, я знаю хорошего юриста.

– Я тоже. Гениального, – отозвалась Ясмин.

Она уже пожаловалась на придирки профессора Шаха Пеппердайну. Зачем он стал постоянно торчать в отделении? Только чтобы доставать меня? «А-а, ясно», – ответил Пеппердайн. Что ее взбесило. И: «Дарий старается быть на виду, потому что знает, что в связи с присвоением статуса Центра повышения квалификации проводятся внеплановые проверки». После чего ее опасения показались параноидальными. А еще: «Ясмин, давай встретимся после работы и нормально поговорим. Просто поговорим». Это ее напугало – вдруг он захочет больше чем просто поговорить. Или, наоборот, не захочет.

– Я только хочу сказать – если что, я рядом, – улыбнулась Рания.

– Знаю, – сказала Ясмин и обняла свою гениальную подругу.

Будь четкой

Как и договаривались, Ариф встретил Ясмин на автобусной остановке. Он наклонился ее обнять, и, хотя она, разумеется, знала, что он выше ее, но все равно не переставала удивляться, что младшему брату приходится пригнуться, чтобы ободряюще стиснуть ее плечи.

– Хорошо выглядишь, – сказала она, отступив на шаг, чтобы его рассмотреть. Он был чисто выбрит, волосы подстрижены каскадом и уложены. Они по-прежнему закрывали уши, но не висели паклей по сторонам лица, а обрели форму и жизнь.

– Ты тоже, Апа. Нам туда. – Он показал в сторону голой дороги, ведущей к невысоким жилым домам, на первых этажах которых располагались местные магазинчики. В витринах мини-маркетов тревожно мигали рождественские гирлянды. Надувной Санта, привязанный к одной из витрин, согнулся под отчаянным углом, едва не задевая пузом растрескавшуюся брусчатку.

– Твоя очередь знакомиться с новыми родственничками, – сказал он. – Слушай, зря я наговорил тебе всякого про Гарриет. Она нормальная. Когда Ma привела ее с собой…

– Гарриет была здесь?

– Ага, на прошлой неделе. Вместе с Ма. Принесла все эти развивающие игрушки.

– О боже! Ну и как она им?

– Гарриет трушная. Так что не проблема.

– Трушная?

– Серьезно, ты слишком долго живешь с предками, – улыбнулся Ариф.

– Извини, что