– Если желаете, можете подождать за дверью, – предложил он.

– Не стоит, – ответила монахиня. – Я вернусь в наш монастырь. И вы возвращайтесь, когда закончите, – прибавила она мне.

Я учтиво поклонилась.

Мать Винри вышла в коридор к брату Клеменсу и закрыла за собой. Положение явно ее возмущало. Долго еще сквозь толщу застывшей тишины доносился ее немой негодующий крик.

– Будто без этого нам легко, – протяжно вздохнул монах.

Я посмотрела на него, и он ответил редкозубой улыбкой.

– О чем это вы?

Ничего дурного к старцу я не испытывала, но разговор начался слишком натянуто. Вдобавок – как мало все-таки со мной считались! Я точно игровая фишка, жетон, перехожу из рук в руки церковных авторитетов, только и всего.

Пробивались из благодатной почвы всходы осознания. По нежной скорлупе, в которой крылось мое чахлое, но опасное естество, ползла ветвистой молнией трещина. В чужих глазах я – враг людей, враг Владык, церкви и сестер. Тонко замаскированный враг.

Среди своих обо мне шушукаются, как о чем-то запретном, что всегда рядом, не уходит в тень. До чего противно, что все пытаются выдать порабощение за прогресс!

Я вдруг задумалась: а чья это мысль? Не Люсия ли ее вложила?

Отец Морис печально вздохнул, но все же ответил:

– Она подумает, что у меня в вашем монастыре уши.

Я прищурила глаза. Неужели сестры могут за мной шпионить? Стало тревожно.

– Нет. – Он отмахнулся, как если бы я по-детски пошутила. – Про то, что ты не откроешься, я слукавил, хотя это весьма логичное суждение. Юной расстаться с семьей, быть сосланной в монастырь… Кого это осчастливит? Разве что какого-нибудь Владыку…

Мой холодный взгляд лишь потешал его еще сильнее. Отец Морис с сердечной усмешкой махнул немощной рукой.

– Брось, дитя. В вашем ордене у меня нет соглядатаев. Таких, как ты думаешь, уж точно.

– А какие есть?

– Скажем так, сведения я добываю по-своему, – недолго думая, подал он мне эту ниточку, важную зацепку. – Мать Винри знает не обо всех входах и выходах. – Старик обошел стол и сел.

– Зачем вы мне это рассказываете?

– Считай… – Он всем весом навалился на дрожащую в руке трость, согнул больные ноги и плюхнулся на стул, затем перевел дыхание, прежде чем договорить: – Делаю уступку. В знак добрых намерений. Не возражаешь?

– Люди с этим зачастили.

– А ты против? – нахмурился он.

– Со мной как будто нянчатся. А еще врут мне. Не позволяют исполнить долг и помочь страждущим, – проговорила я с удивительным для себя возмущением. Оно мне не чуждо, но на свободу прорывалось редко.

Отец Морис смочил сухие губы и на минуту задумался. Его взгляд был прикован не ко мне, а к низу шкафа.

– А чем можно заслужить твое доверие? – Он перекинул на меня карие глаза с провисшими веками.

– Для начала скажите, зачем позвали, – предложила я.

Старый монах жестом пригласил сесть на стул напротив. Я повиновалась. Под рукой меня ждал еще дымящийся полный чайник, но одного утреннего мне хватило. Отец Морис не настаивал.

– Как поживает мать Люсия?

Вопрос застал меня врасплох.

– Вы ее знаете?

– В мою бытность братом отец Брюс предавался с ней медитациям. Так что, как у нее дела?

Что ему ответить?

– Вполне ничего.

Отец Морис было хмыкнул и вдруг зашелся в прерывистом кашле. Приступ отпустил нескоро. Старец промочил горло чаем и, кратко извинившись, продолжил:

– Еще бы эта старая лиса сдала! Владыки свидетели, она была ретивее десяти кобыл.

Вот теперь любопытство по-настоящему разгорелось.

– Совсем не слушалась?

– Невозможное создание! Носилась по коридорам, игнорируя всех и вся. По сравнению с ней ты – сама святость.

Почему-то от этих слов настроение опять упало, а улыбка поблекла.

Отец Морис явно это заметил и в качестве утешения вновь приоткрыл душу:

– Еще и поэтому мы говорим наедине. В те года мать Люсия была… бунтарски расположена к порядкам ордена.

– И что изменилось?

Он пожал плечами.

– Со временем она одумалась, стала истовой матерью и больше не предлагала поводов для недовольства.

Опустилась тишина. Я с нетерпением ждала, когда он продолжит.

– Так что ты там хотела спросить? – Отец Морис с ехидной улыбкой торжествующе отхлебнул чая. Усталость спала с него, а в глазах заиграл огонек.

Я не сразу опомнилась. Хрупкий немощный старик оказался не так-то прост!

– Зачем я здесь?

– Когда сосланная ведьма принимает сан, ей положено навестить Служителей. Праведницы воплощают милосердие Владык и несут помощь всюду, куда требуется. Мы же служим мостиком к их царству. Блюдем в этом обиталище святости чинность и порядок и пересылаем на утес Морниар важные депеши.

Я затаила дыхание. Владыки всегда казались чем-то неосязаемым и возвышенным, далеким от обыденного мира. Небылицей. То, что старик имеет сношения с этими потусторонними сущностями, завораживало, словно он сам из их числа.

На мое явное изумление он только с улыбкой отмахнулся.

– Не думай, что я пишу туда ежедневно. Это сложная процедура с участием королевских подручных и государства – но ведет цепь ко мне.

– Никак не пойму: при чем здесь я?

– Служители – мостик как физический, так и духовный. Я должен оценить ведьму под опекой Владык и не допустить ущерба.

Ущерба окружающим, не самой ведьме. Как мало у меня свободы, понемногу осознавала я, – и эта мысль удручала.

– Ну что ж, расскажи, как живется в монастыре.

Глава тридцать пятая

Далила

Каждый из Циклов завершается удивительным событием: вознесением. С небес нисходит столб света, принимая Семя в объятия Создателя. Это чудесное зрелище видно из всех уголков Минитрии.

– Учение отца Мориса для Служителей

Я рассказала о прошлом, о детстве, о несчастье в лесу, каким соткала его из лоскутов чужих рассказов. О том, что увечу себя, открыться не решилась: отец Морис чем-то настораживал. Под его видимой стариковской немощью, стоит признать, угадывался проницательный ум.

Я поведала о четырех годах в монастыре, прежних и новых обязанностях, полузабытых событиях и наших с матерью Люсией занятиях, намеренно утаив, что с сегодняшнего дня надзор ангелов снят. А что такого? Его ведь интересую только я.

– Снится что-нибудь? – осведомился старик.

Тут я смутилась. Его карие глаза, темные и выпученные, пронзали насквозь. Он явно заметил мое сомнение. От него ничего не утаить.

Я кивнула.

– И о чем твои сны?

– В лесу… когда на нас напали… с нами был мальчик. Он мне является, – насилу вымолвила я. Исторгла сквозь перехваченное горло правду, очередное яйцо в хрупкой скорлупе.

– Перри,