Шрифт:
Закладка:
Глава 29
Февраль 1954 года
Мэри
Через два месяца Мэри совсем привыкла к фэйрбриджскому ритму жизни. Больше всего она любила выходные. Они, конечно, тоже подчинялись жесткому расписанию, как и будни, но зато можно было иногда заняться и чем-нибудь интересным. Воспоминания о том страшном дне, полном боли и оставившем на Мэри неизгладимый отпечаток, она спрятала подальше в темные недра сознания и старалась жить дальше, точно ничего и не было. Последние недели ей удавалось избегать и самого Крю, и даже мыслей о нем. Она сполна наслаждалась новизной, проникшей в ее мир: учебой в школе, вечерами в коттедже с Лотти и другими девочками, афишей с программой на выходные, которую вывешивали на двери Наффилд-Холла каждую пятницу.
– Все равно – ай! – не понимаю, почему нельзя длинные волосы носить. – Мэри поморщилась, когда Фэйт дернула гребнем колтун у нее на голове. Они сидели на веранде корпуса Эвелин, а рядом на полу уже высилась горка разномастных локонов.
Сегодня у Мэри был день рождения: ей исполнилось десять. Но она никому об этом не сказала, а Лотти не помнила – слишком уж была мала, чтобы отслеживать даты и дни рождения. Да Мэри и не хотелось отмечать: в этом чудилось что-то неправильное, к тому же ей не с кем было разделить праздник, даже появись у нее такое желание. А еще она боялась, что напоминание о прошедшем времени пробудит в Лотти тоску по дому. Слушать глухие всхлипы и сбивчивый от горя голос сестренки было выше ее сил.
Конечно, это было неправильно. Недаром мама столько раз звала Мэри бессердечной, но что тут попишешь. Никакой больше тоски, никаких слез. Довольно они с Лотти уже плакали на своем веку, и теперь Мэри хотелось смеяться и веселиться, наслаждаться каждым днем, несмотря на трудности, ведь, как ни крути, раньше, с мамой, им жилось куда хуже. Вот только эти времена словно стерлись у сестренки из памяти: казалось, на Англию она смотрит сквозь розовые очки, которые никак не желает снять.
Лишиться красивых локонов в день рождения – хуже и не придумаешь, но помешать этому Мэри никак не могла, да и потом, она дала самой себе клятву, что не будет плакать из-за всякой ерунды, поэтому выдержала испытание с гордо поднятой головой.
– Тебя приходится стричь, потому что волосы жутко запутались, даже не расчешешь толком. Ингрид мне сказала, что у тебя на голове настоящий улей, того и гляди пчелы заведутся и начнут делать мед.
Мэри скрестила руки на груди и уставилась на свое отражение в зеркальце, которое держала перед ней сестренка.
– Плевать мне, что там Ингрид думает. – Она не питала особой любви к их воспитательнице, женщине, по чьей милости девочкам порой приходилось самим готовить себе ужин, потому что она, видите ли, убежала в город на свидание. О суровом нраве Ингрид ходили легенды, и почти все ребята тушевались при ней. Но только не Мэри. Ее проделки воспитательницы не впечатляли: их с Лотти гневливой матушке фермерская воспитательница и в подметки не годилась.
– Это пока. А вот выпорет тебя за растрепанную шевелюру – по-другому запоешь!
В этом Мэри сильно сомневалась. Еще чего. Недаром ей несколько раз на дню удавалось уворачиваться от трости, которой Ингрид поколачивала детей. Мэри не радовала мысль, что теперь придется ходить с уродливой стрижкой, как и остальным девчонкам, но она понимала, как важно не выделяться и не раскачивать лодку. Потому-то ей в свое время удавалось красть ириски прямо из-под носа у торговца и при этом избегать наказания. Так что она покорно сидела на ветхом стуле, задерживая дыхание, чтобы проглотить обиду.
Лотти уже обкорнали, и ее вид приводил Мэри в ярость. У сестренки теперь была густая косая челка и неровная, почти мальчишеская стрижка до ворота рубашки. От белокурых кудрей не осталось и следа: волосы распрямились. Не было больше хорошенькой малышки, которая плакала на руках у старшей сестры после ссоры с мамой, пока не уснет. Пухлые детские щечки пропали, ноги стали длинными и нескладными, руки покрылись темным загаром.
Еще один клок волос отделился от длинных светлых локонов Мэри и упал на решетчатый пол. Девочка с сожалением проводила его взглядом. Фэйт приподняла ей голову за подбородок.
– Сиди смирно, а то ухо отрежу.
Мэри скосила глаза и высунула кончик языка. Лотти тихо хихикнула, и зеркальце задрожало у нее в руках.
Когда Фэйт управилась со своим делом, Мэри снова посмотрела на свое отражение и сама себя не узнала. На нее глядело круглое загорелое лицо с веснушками на носу. Волосы заметно потемнели и заканчивались теперь чуть выше воротника, а лоб закрывала длинная прямая челка, под которой сияли голубые глаза. Почему-то к горлу подкатил ком.
– Не так уж плохо получилось, а? – заметила Фэйт. – Я очень старалась.
– Да, очень даже ничего. Все в порядке, – добавила Мэри, сглатывая предательский ком, – просто непривычно, вот и все.
Фэйт пожала плечами.
– Тебе идет, как по мне.
– Спасибо.
– Афишу вывесили! – объявила девочка из младшеньких, прибежавшая со стороны Наффилд-Холла и в два прыжка заскочившая на веранду.
Все трое тут же встрепенулись. Фэйт бросила ножницы, Мэри соскочила со стула, Лотти положила зеркальце на пол стеклом вверх. Все трое помчались по дороге к Наффилд-Холлу. На дверях уже висел розовый листок, подрагивая на полуденном ветру.
Мэри смогла прочесть почти весь текст, а Фэйт помогла ей с непонятными словами.
Афиша
Пятница
16:00 – сбор всех, кто не участвует в прочистке выгребной ямы
19:00 – автобус в кинотеатр
Суббота
8:00 – завтрак
8:30 – перевозка угля для корпусов с угольного двора
10:00 – занятие в молонгском клубе верховой езды
11:00 – пикник воскресной школы, раздача карманных денег на неделю
13:15 – поход в лавку
14:00 – купание у плотины
18:30 – ужин
Воскресенье
8:00 – завтрак
9:30 – сбор в столовой на церковную службу
11:00 – воскресная
