Я отвернулась от картин и подошла к небольшому столику, на котором в беспорядке были разбросаны все те же альбомные листы с набросками, и куча карандашей. Вскоре внимание мое привлек, лежащий одиноко в правом нижнем углу столика, канцелярский нож-скальпель. Таким ножом девочка могла, к примеру, точить карандаши. Очень хорошо! Это именно то, что мне нужно! Я быстро упрятала нож в карман, а через несколько мгновений Линда окликнула меня:

– Вот, думаю это подойдет лучше всего. – Она протягивала мне какую-то книгу в голубом переплете. – Это любимая книжка Алисы. Она ее перечитывала раз за разом.

Я взяла книгу в руки.

– Гарсиа Маркес. – Прочитала я. – Последнее плавание корабля-призрака. Серьезно? Ей это нравилось?

– Больше, чем что-либо другое. Она эту книгу практически из рук не выпускала.

– Бедная девочка… Ладно. – Я улыбнулась Линде. – В таком случае, я откланяюсь…

Перед тем, как покинуть палату, я обернулась к дочке Григоровича и сказала:

– Не тревожьтесь за свою подопечную, доктор Линда. Я – не Габриэль Марек, и без девчонки в клинику не вернусь, а это означает, что совсем скоро вы с ней увидитесь.

Линда ответила мне коротким кивком, но ее губы оставались плотно сжатыми. Она не торопилась последовать за мной…

Отойдя на достаточное расстояние от палаты, я вышвырнула книгу в первое попавшееся мне на пути мусорное ведро. Глупышка Линда! Не нужно пытаться обмануть кого-либо, коль не умеешь этого делать как следует. В особенности не нужно пытаться обвести вокруг пальца меня...

Да я в жизни не видала книги, которая припала бы пылью так, как эта! Очевидно, что девчонка даже не прикасалась к ней... А вот канцелярский нож-скальпель, покоящийся теперь в моем кармане – дело совсем иное. Раз Алиса у нас художница, значит ей каждый день приходилось точить карандаши, или листы резать, или еще что-нибудь…

Я задорно перепрыгнула с ноги на ногу и влетела в лифт будто бы на крыльях. Время повеселиться! Время заняться лучшей охотой в мире – охотой на человека!

***

Утреннее солнце почти не дарило тепла. Оно то скрывалось за внезапно набегающими облаками, то показывалось вновь, робкое и неокрепшее…

Возле главных ворот клиники Григоровича, вытянувшись по струнке, передо мной стояли четырнадцать человек. Демонические маски разных цветов висели на поясе у каждого из них.

– Сильвия. – Вымолвила я. – Выходи ко мне.

Сильвия незамедлительно вышла из строя, встав рядом со мной.

– Анка – ты тоже.

Вперед вышла невысокая девушка, с двумя дерзкими косичками пшеничного цвета на голове, и россыпью веснушек, густо покрывавшей все лицо. Ее маска была оранжевой, обклеенной дурацкими наклейками…

Анке еще нет и двадцати трех… В двенадцать лет она заживо сожгла своего отца, который дурно обращался с ней, после чего ушла из дома, и какое-то время скиталась, поджигая иногда жилые дома, машины на автостоянках, некоторые промышленные объекты, да и вообще, все, что только можно поджечь… Прежде чем попасть в клинику Григоровича она успела предать огню более десяти семей, и даже устроить нешуточный пожар на одном из нефтеперерабатывающих заводов.

Благодаря манипуляциям Григоровича, организм Анки обрел исключительную устойчивость к высоким температурам. И теперь Анку, любящую сжигать все и всех, саму сжечь было не так-то просто…

Да… Анка действительно обожала огонь, и превосходно умела обращаться с ним, о чем свидетельствовал ранцевый огнемет, висящий сейчас за ее спиной.

Девушка встала перед строем, неподалеку от Сильвии. Если огнемет, выглядящий достаточно внушительно, и был тяжел для нее, то виду она никакого не подавала. Молодец! Все-таки здорово я вышколила своих бойцов! Они все до одного уважали меня, а некоторые даже любили. Что ж, ко всякому человеку можно подобрать ключик. Если для Сильвии я была близкой подругой, то для Анки уважаемой старшей наставницей… Девочка, если мной и не восхищалась, то наверняка избрала меня примером для подражания. Я не раз замечала, как она копирует мое поведение, жесты и манеру речи. Честно говоря, это всегда меня забавляло.

Солнце вновь показалось из-за облаков, и лучи его легли на стены клиники, заиграли на оконных стеклах, и посеребрили мокрую от росы траву за оградой. Я сощурилась.

– Роман, выходи.

Роман покинул строй, и спокойно занял свое место рядом с Анкой, которая не преминула взглянуть на него влажно, и улыбнуться уголком рта… Он ей нравился, это определенно… Но я очень сомневалась в том, что Роман испытывает к Анке похожие чувства... У меня вообще не было уверенности в том, что этот парень способен любить хоть кого-то кроме себя. Может быть раньше он это и умел, да только не сейчас…

Думаю, Анка не испытывала бы такой симпатии к Роману, если б знала о нем то, что знаю я.

Несколько лет назад, когда Роман еще был обычным человеком, и жил далеко от клиники Григоровича, его девушка изменила ему, и забеременела от другого. Тогда, Роман вспорол ей брюхо, и вынул оттуда еще даже не успевший должным образом сформироваться плод… Причем сделал он это достаточно аккуратно, и девушка смогла выжить…

Чуть позже, новый парень девушки, и ее отец, объединившись, решили совершить над Романом самосуд. В багажнике машины они отвезли его в лес, где заставили вырыть себе могилу… Но вот только их самих потом в этой же могиле и нашли, обезображенных практически до неузнаваемости… Роман умело срезал с их лиц кожу, старательно очистил ее от остатков мяса, затем высушил на солнце, посыпал солью для лучшей сохранности, и вручил получившиеся маски своей бывшей девушке, как он сам мне говорил, в качестве прощального подарка, свидетельствующего об окончании отношений… Как по мне, чудная история, позволяющая узнать очень многое об особенностях его характера.

И все же, Роман красавец! Этого у него не отнять. Он достаточно молод – всего лишь двадцать четыре года, стройный и высокий… Чуть выше висков, и на затылке, волосы у него полностью выбриты, но ближе к макушке они, напротив, весьма длинны и собраны в тугой пучок.

Маска Романа отличалась от всех прочих масок членов Аканху. Снежно-белая, с золотыми ободками вокруг глаз, она единственная не имела рта, и встроенного респиратора.

Роман – белый жнец Аканху. Он