никогда не хватит ни воли, ни сил (а тем более международной поддержки), чтобы снова вырваться вперед, Врангель решил продержаться в Северной Таврии столько, сколько сможет. Но, в конце концов, единственной возможной стратегией стал отход на полуостров, пока красная конница не смогла отрезать ему путь к отступлению, и в середине октября отступление началось.

Менее половины белых войск, выдвинувшихся из Крыма в июне, вернулись туда в октябре. Когда они, прихрамывая, возвращались через Перекоп на полуостров, подрывая призыв Троцкого к Южному фронту от 27 октября 1920 года "Не дайте им уйти!" все, что было у оставшихся белых за спиной, - это Турецкий вал - 8-мильное валово-дюймовое земляное сооружение, которое было проложено через Перекопский перешеек крымскими ханами для защиты своих земель от мародерствующих казаков с севера. Этот барьер XVIII века через сухопутный мост в Крым, заново укрепленный и бронированный пулеметными и артиллерийскими установками, подкрепленный бронепоездами, казался теперь находкой для белых и их казачьих союзников. С такой обороной "все силы Совдепии не смогут напугать Крым", - провозглашала одна из белых газет. Но они не могли быть готовы к тому, что подарили им небеса: необычно ранний и резкий октябрьский мороз -20 °C и причудливое сочетание сильного ветра, который очистил от воды и укрепил поверхность Сивашских солончаков, протянувшихся вдоль Перекопского моста. Эта счастливая метеорологическая странность - событие, которое случается лишь два-три раза в столетие, - позволила красным войскам просто обойти белые гарнизоны на Турецком валу, продвигаясь по обычно непроходимому Сивашу в ночь с 7 на 8 ноября 1920 года. Когда восьмого числа на полуостров ворвалось еще больше красных, а 51-я дивизия Блюхера перевалила через Турецкий вал, изоляция красного передового отряда закончилась, и ворота в Крым были широко распахнуты.

Смирившись с неизбежностью поражения, после заседания своего совета 8 ноября Врангель 11 ноября 1920 года отдал приказ о начале подготовки к эвакуации Крыма. К эвакуации были подготовлены корабли Черноморского флота белых и французского флота, и к 14-16 ноября 1920 года, когда флагманский корабль Врангеля, почетный генерал Корнилов (бывший крейсер класса "Богатырь" "Кагул"), вышел из Феодосии с генералом на борту, по оценке самого Врангеля, "на 126 судах было перевезено в Царьград 145 693 человека. Все суда прибыли туда благополучно, за исключением миноносца "Живой", потерпевшего крушение во время шторма".

Тем, кто остался, - а несмотря на утверждение Врангеля в его мемуарах, что все желающие были высажены, их было немало, - не повезло: После ухода белых в Крыму обосновался ревком под руководством венгерского революционера Белы Куна (бежавшего в Россию после провала Венгерской советской республики, которую он возглавлял в 1919 году) и опасавшегося большевиков военного комиссара Розалии Землячки (Залкинд), развязавший волну репрессий, в ходе которых, как сейчас считается, было казнено не менее 12 000 человек.

Однако даже те, кто бежал из Крыма в ноябре и из Новороссийска в марте 1920 года, не получили пожизненного иммунитета от красной мести. Вместо того чтобы провести всю жизнь в изгнании, тысячи людей добровольно предпочли вернуться - к неопределенной и, как правило, невыносимой судьбе. Нестабильные межвоенные годы в новых восточноевропейских и балканских государствах, предоставивших ненадежное убежище многим лишенным гражданства казакам и белым солдатам, также открыли широкие возможности для политических убийств, злоключений и похищений советскими спецслужбами. Наконец, после успеха коммунистических партизан Тито в Югославии и вторжения Красной армии в 1944-45 годах в большую часть Восточной Европы десятки тысяч белых эмигрантов были собраны в Югославии, Болгарии и Чехословакии и "репатриированы" в СССР, независимо от того, сотрудничали они с войсками Оси или нет (и независимо от того, действительно ли, в случае молодого поколения, они когда-либо ступали на территорию России или были гражданами этой страны) - очень часто при содействии британских и американских войск, которым они пытались сдаться. Большинство было отправлено в трудовые лагеря, а наиболее выдающиеся из пойманных, включая генералов П.Н. Краснова, А.К. Шкуро и Султан-гирея Клыча, были впоследствии преданы суду в Москве и казнены как предатели, что лишило их права на расстрел и обрекало на бесславную смерть через повешение.

 

Глава 5. 1917-1921. На внутренних фронтах

Экономическая, политическая и военная структура советской зоны сложилась во всех своих основных чертах к лету 1918 года и до весны 1921 года не претерпела существенных изменений (да и то в основном только в экономических вопросах). Это не значит, что в промежутке между этими датами, пока Красная армия сражалась с белыми, черными (анархистами), зелеными, националистами и интервентами на внешних фронтах, контроль большевиков над удерживаемой ими территорией не оспаривался на различных внутренних фронтах ни разрозненной, ни организованной оппозицией (а иногда и той и другой одновременно), и что сама правящая партия была едина по всем вопросам. Это, конечно, не так. На самом деле ленинский режим сталкивался с постоянными внутренними вызовами своему правлению - вооруженными и невооруженными, военными и идеологическими, а также экономическими - как в принципе, так и на практике. Однако эти вызовы оставались в значительной степени изолированными друг от друга; и, что важно, они никогда не были настолько масштабными, чтобы повторить запретные, кишащие партизанами регионы, которые распространились, как сыпной тиф, по белому тылу в Украине, Южной России и, особенно, в Сибири. Более того, атаки на внутренних фронтах достигли опасных для советского правительства масштабов только с конца 1920 года и далее. К этому времени, как мы видели, к западу от Иркутска режим Колчака был мертв и похоронен - или, по крайней мере, погружен под лед, - хотя его потомки еще держались на Дальнем Востоке; лодки Врангеля уплыли; была заключена сделка с Польшей, которая, вместе с договорами 1920 года с Финляндией и новыми прибалтийскими государствами, разграничила и временно закрепила западную границу Советской России (хотя и в более восточной точке, чем хотелось бы Москве).

Более того, хотя всякий раз, когда гидра народного сопротивления или оппозиции советской власти поднимала свои многочисленные головы, в Москве инстинктивно (и, в свете того, что охватит СССР в 1930-х годах, зловеще) раздавался ропот о шпионаже, иностранной диверсии и возобновлении интервенции, на самом деле, за исключением японских войск на Дальнем Востоке, последние контингенты интервенционистских армий покинули Россию в первой половине 1920 года и не спешили возвращаться. Более того, экономическая блокада РСФСР союзниками была официально снята в январе 1920 года, и по всему миру готовились подписать ряд взаимовыгодных соглашений между Москвой и ее бывшими врагами-интервентами, среди которых англо-советское торговое соглашение от 16 марта 1921 года было лишь первым. Инициатором всего этого был британский