пытался вырваться. Тогда Кудря из пулеметного отделения схватил его за голову и сунул ее под мышку. Еврей перестал кричать и встал на ноги. Правой рукой Кудря выхватил кинжал и осторожно, не забрызгивая себя, перерезал старику горло.

Однако и польские войска, как свидетельствуют многочисленные очевидцы, были слишком способны на антисемитское насилие. В одном из ранних отрывков своей замечательной книги "Красная кавалерия" Бабель мучается от кошмаров ужасного насилия в очередном штетле. Его будит хозяйка:

"Добрый господин, - сказала она, - вы кричите во сне и ворочаетесь. Я постелю вам в другом углу, потому что вы толкаете моего отца".

Она подняла с пола свои тонкие ноги и округлый живот и сняла одеяло со спящего. На спине лежал старик. Горло его было разорвано, а лицо рассечено надвое; в бороде, словно комок свинца, свернулась голубая кровь.

"Господин хороший, - сказала еврейка, встряхивая пуховую перину, - поляки перерезали ему горло, а он их умолял: "Убейте меня во дворе, чтобы моя дочь не видела, как я умираю". Но они поступили так, как им было удобно. Он скончался в этой комнате...

В опубликованных рассказах Бабеля ужасы кампании были смягчены. В своем (изначально частном) дневнике он был менее осмотрителен, отметив 3 июня 1920 года (самая первая сохранившаяся запись):

Житомирский погром, организованный поляками, продолженный, конечно же, [красными] казаками.

Когда появились наши передовые войска, поляки вошли в город, пробыли там 3 дня, устроили погром, отрезали бороды, как обычно, собрали 45 евреев на рынке, повели их на бойню, пытали, вырезали языки, вопли были слышны по всей площади. Они подожгли 6 домов, я ходил смотреть на дом Конюховского на Соборной улице. Они расстреливали из пулеметов тех, кто пытался спасти людей. Дворник, на руки которого мать бросила ребенка из горящего окна, был заколот штыком...

Это было в начале июля 1920 года, но за время советско-польской войны мало что изменилось. Почти два месяца спустя, в Комаруве, Бабель записал следующее:

Неописуемый ужас и отчаяние.

Они рассказывают мне об этом. В частном порядке, в помещении, они боятся, что поляки могут вернуться. Вчера здесь были казаки капитана Яковлева, погром. Семья Давида Зыся, в домах людей, голый, еле дышащий пророк старик, зарезанная старуха, ребенок с отрубленными пальцами, многие еще дышат, вонь крови, все перевернуто вверх дном, хаос, мать сидит над растерзанным сыном, старуха лежит скрученная как крендель... 15 человек убито... Самое страшное - наши люди бесстрастно ходят и грабят везде, где можно, раздевают изуродованные трупы.

Ненависть та же, казаки те же, жестокость та же, глупо думать, что одна армия отличается от другой.

Однако именно конечный союзник поляков, непокорная Украинская армия УНР и, в частности, ее командующий ("Верховный отаман", Головной отаман) Симон Петлюра, чаще всего становятся объектом очернения в связи с уничтожением евреев в Украине. Только в 1918 и 1919 годах на Украине и в Галиции произошло около 1500 погромов в 1300 населенных пунктах. Оценки их результатов варьируются от примерно 50 000 убитых до примерно 200 000 убитых, еще 200 000 раненых и искалеченных, а также неизвестное количество изнасилований и нападений на частную собственность и синагоги. Большинство этих погромов - и, безусловно, самые жестокие и масштабные - произошли во время правления в этих регионах Директории УНР в 1918-19 гг.

Объяснения причин резни в Украине - самой страшной череды нападений на евреев, предшествовавшей Холокосту - столь же разнообразны. Они включают: народное отождествление евреев с большевизмом; враждебность самих еврейских большевиков к набожным евреям; давний региональный экономический антагонизм (значительно усугубленный войной и революцией); правый, протофашистский расизм; всепроникающее оппортунистическое, преступное и звериное желание в хаотические времена грабить, насиловать и мародерствовать, в результате чего больше всего страдают слабейшие; острая и всепроникающая нехватка продовольствия и материальных благ в те времена; общее чувство предательства и последующий поиск козлов отпущения; украинская месть еврейской общине за "неправильное" голосование на выборах в Учредительное собрание или при обсуждении украинской Радой вопроса о независимости Украины. Это лишь некоторые из интерпретаций, выдвигавшихся на протяжении многих лет, хотя очевидно, что ни одна из них не дает всеобъемлющего (или даже полностью логичного) объяснения ужасных событий. Но в основе проблемы, несомненно, лежал глубоко (а со стороны царских властей - сознательно) привитый в течение предыдущих столетий антисемитизм имперского российского общества, который для 15 миллионов мобилизованных мужчин 1914-17 годов был обострен службой в глубоко и бессовестно антисемитской русской армии. Безусловно, как отмечает Олег Будницкий, "погромы" в Украине 1918-19 годов были необычны тем, что они не были, как это традиционно принято в погромах (и подразумевается в самом значении этого слова), гражданскими делами, которые начались либо спонтанно, либо по инициативе местных властей. В большинстве своем это были нападения на евреев, начатые солдатами всех противоборствующих сторон в гражданских войнах (многие, а иногда и большинство из которых ранее служили в царской армии). При этом, конечно, следует признать, что Украина-Галиция-Польша-Литва во время "русских" гражданских войн была настолько спорной территорией, что солдаты (регулярные и нерегулярные) составляли необычайно высокую долю населения - более чем достаточную, чтобы свести на нет все усилия по борьбе с антисемитизмом на своей территории, которые предпринимали власти УНР (включая создание 27 мая 1919 года широко уполномоченной "Специальной следственной комиссии по расследованию антиеврейских погромов").

Как напоминает нам Будницкий, акцентирование внимания на украинских погромах не должно приводить нас к тому, чтобы рассматривать евреев только как жертв в эти годы: то, что евреи играли заметную роль в большевистской партии (и имели свой отдел, Евсекцию, в ЦК) и, более того, в ЧК и Красной армии, неоспоримо, даже если их влияние было сильно преувеличено в белой пропаганде. Как отмечает Будницкий о "русских" гражданских войнах, "в этой трагедии евреи были и среди жертв, и среди палачей". Не менее смущает традиционные взгляды на этот вопрос и то, что белые официально не запрещали еврейские органы самоуправления и не закрывали в рабочем порядке еврейские школы и религиозные учреждения. Поэтому многие видные евреи поддерживали белых (по крайней мере, на ранних этапах гражданских войн). Большевики, напротив, закрывали еврейские религиозные и образовательные учреждения (так же, как и православные). Разница заключалась в том, что советское правительство не дискриминировало евреев как индивидуумов и часто безжалостно расправлялось с виновниками погромов. Белые же (у которых, как ни странно, среди главных руководителей был генерал Юденич), несмотря на протесты адмирала Колчака и (особенно) генерала Деникина (не желавших запятнать свою репутацию в Лондоне, Париже и Вашингтоне), ежедневно дискриминировали евреев; на них лежала ответственность за многие погромы; а белые, виновные в таких ужасах, почти всегда