– Да обо всем понемногу. Ничего особенного.

Издалека донеслись удары колокола. Пять.

Вдруг на Данику что-то нашло. Она будто испугалась.

– Извини, я кое-что забыла, – сказала она. – У меня договоренность. Мне надо уйти.

Удар под дых. Они же толком не поговорили, только смотрели друг на друга. И пили настойку.

– Мирко… – она положила свою руку на его на столе. – Я очень хочу увидеть тебя еще раз. Мы же сможем скоро встретиться? Может, в пятницу? Только не здесь, где-нибудь в другом месте. Так что, в пятницу?

Мысли и чувства носились в Мирко как переполошенные кролики. Она хочет его видеть, это удивительно, но сейчас она так торопится. Что же случилось, спрашивал он сам себя. Что за договоренность? Встреча с мужчиной? Любовником? Мирко мгновенно ощутил пронзительную ревность, его ладонь, накрытая ее рукой, умирала от желания ласкать ее.

– В пятницу? С удовольствием. Только… Даника, все точно нормально? Ты, кажется…

– Да, да, просто мне нужно было кое-что сделать в пять часов. Я забыла, увидев тебя. Очень удивилась. И обрадовалась. Где встретимся в пятницу? Надо, чтобы мы там были одни.

Мирко задумался. Первым делом ему пришел в голову кустарник на холме за хлевом, но его он быстро отверг. Это все равно что признаться, что он все время ее обманывал. И тогда он сказал кое-что, что до сих пор оставалось только в его самых горячих фантазиях. Во рту пересохло от этих слов.

– У нас в люцерновом поле есть маленькая каменная хижина… там в углу, у гор, рядом с северным краем твоих земель. Туда никто не ходит. Кроме меня.

Она сразу же кивнула.

– Отлично! Там и встретимся. Скажем, в пятницу в четыре?

Мирко кивнул.

– А что с Леоном? И Карлом?

– У них в пятницу свои дела… ярмарка. Но теперь тебе правда пора идти, Мирко. Увидимся! Жду не дождусь, когда получится нормально с тобой поговорить. Извини за вот это.

Она встала, стул скрипнул по полу, и расправила платье руками.

Мирко тоже поднялся и кивнул. Потом вышел из кухни. По двору он шел, как по мягким облакам. Они договорились встретиться. Наедине. В каменной избушке. Наверное, ей просто надо забрать Леона в пять; он решил считать так. Он начал насвистывать, у него в животе устроился целый рой шаловливых бабочек.

Не успел он дойти до угла двора, как его свист был прерван жутким звуком, распространявшимся по земле. Звуком лошадиных копыт и скрипящей телеги.

Сбегать было слишком поздно. Карл его уже увидел, и Мирко оставалось только стоять и ждать. Он заметил, что его пульс пустился более быстрым аллюром, чем пара лошадей, приближавшихся по проселочной дороге.

– Привет, Карл, – крикнул он, когда повозка остановилась рядом с ним. Он постарался говорить как можно естественнее. Он улыбнулся, насколько мог дружелюбно, хотя это было нелегко.

Карл промолчал. Огромной тенью он сидел на козлах и долго смотрел на Мирко. Потом медленно спустился, тяжело врезавшись в землю. Он встал прямо перед Мирко, упершись руками в бока, и так глубоко вдыхал, что было видно, как поднимается грудная клетка. Похоже на пейзаж, подумал Мирко. Участок земной коры, который выдавливается магмой из недр.

– Так ты вернулся домой, – наконец сказал Карл. Дружелюбия в его голосе не было.

У Мирко внутри давно не осталось ни музыки, ни бабочек. Он едва мог что-то сказать. Судя по виду, Карл не просто не был рад его видеть. Он был зол. Очень зол.

Мирко прикладывал все силы, чтобы по-прежнему улыбаться. Ему пришлось отклонить голову назад, чтобы смотреть Карлу в глаза. Хотя Мирко заметно вырос с их первой встречи, Карл никогда еще не казался таким огромным. Все еще великан. Голиаф.

Карл с шумом вдохнул и недоверчиво наморщил нос.

– Какого черта, – прошептал он. Мирко мгновенно пожалел, что выпил.

– Я просто хотел поздороваться с вами. Я не знал, что вас не будет дома.

– Не знал. Зато ты поздоровался с моей женой.

– Да, Даника на кухне, у нее какое-то…

– Что?

Мирко засомневался, стоит ли продолжать, но тут Даника вышла из кухни. Она переодела платье, и вид у нее был ошарашенный, когда она увидела их перед домом.

Она неохотно подошла ближе.

– Карл? Так рано? Я думала, ты…

– Я забыл взять кое-что в починку, – сказал он. – Съезжу лучше в пятницу. – Он сощурился и посмотрел на нее. Потом снова перевел взгляд на Мирко. – Вы успели наговориться? Об Америке?

Мирко медленно кивнул.

– Немного. Так, пара слов. Я же сказал, я просто зашел поздороваться. Я, пожалуй, пойду.

– Да, ты, пожалуй, пойдешь, – сказал Карл. – У моей любимой женушки тоже есть дела. Но сначала я пойду с ней в спальню.

Мирко опасливо посмотрел на Данику, которая тоже выглядела испуганной, хотя пыталась улыбаться.

– Да? Ну, так и сделаем, – сказала она голосом, полным нежелания. Взгляд метался от хлева к уборной. Может, она шла в туалет, подумал Мирко. Но для этого ведь не нужно переодеваться? Теперь она быстро вернулась на кухню.

Карл задержался, но начал медленно расстегивать рубашку. Темные волосы густо покрывали грудь.

– Пока, парень. – Его глаза сверлили Мирко насквозь. – Здесь тебе больше делать нечего. Разве ты не нужен родителям?

Мирко кивнул. И пошел.

Он больше не ступал по мягким облакам, скорее, наоборот. Земля в колее казалась твердой, как камень. Пройдя немного по проселочной дороге, он заметил вдалеке два силуэта, бежавших, пригнувшись, по полю, и на мгновение удивился, кто бы это мог быть. Они идут в город прямым путем, это понятно, но зачем бежать по полю? Но он тут же о них позабыл.

Он рассказал родителям, что до мельницы не дошел, но сходит в другой раз. Сказал, что ходил на площадь и посидел у реки. Солгал.

В ту же ночь ему снился Карл, насилующий Данику, так что она кричала от боли, а сам он стоял, оцепенев, и смотрел. Ранним утром он проснулся от собственной злости, и в те минуты между сном и явью, когда мысли витают свободно и еще простительны, он представлял себе, как убивает Карла.

Каменная хижина

Даника осторожно вступила в крошечную, простую каменную хижину. В круглой комнатке было темно и прохладно. Она легла на изогнутую вдоль стены скамейку и уставилась на узкий вход. Мышь скользнула из укрытия под скамьей и исчезла в люцерне. До четырех еще было время, но Карл уехал, и она не могла придумать себе никакого занятия. Она почти не пила. Почему-то