С его стороны не было принуждения, ничего иного, кроме благодарности за утоленный голод. Теперь его язык принялся проникать в ее рот, миллиметр за миллиметром, и она дала ему и время, и место. Позволила изучить себя. И рукам тоже, они скользили по ее плечам и ключицам, по бокам и бедрам. Она не верила, что человек может требовать так мягко. Невинно. Он девственник, не иначе. И Даника тоже почувствовала себя девственницей. Белой и невинной.

Как давно она в последний раз ощущала что-то подобное.

Он отпустил ее губы и принялся целовать в шею, а она обхватила рукой его затылок и притянула ближе к себе.

Теперь он нежно держал ее за талию, и она чувствовала, как его большие пальцы неуверенно тянутся к ее грудям.

– Давай, мне это нравится, – прошептала она. Его руки скользнули к груди и принялись нежно ласкать через платье. После рук Карла они были очень нежны, но сейчас каждое прикосновение доставляло наслаждение. Она заметила, как соски сжались у него под ладонью, а он охнул, почувствовав это.

Платье уже было расстегнуто сверху из-за жары. Теперь Мирко продолжил расстегивать его, чтобы целовать обнаженную кожу. Губы касались ее с величайшей осторожностью. Все это тихо, медленно, словно каждый поцелуй, каждое движение растягивались до максимума, чтобы дать место и время всем чувствам. Наслаждению.

Нежности.

Даника закрыла глаза и бесшумно заплакала.

– МИИРКООО!

Мирко замер, держа ее сосок во рту, когда услышал вдалеке этот крик. Он медленно поднял голову и прислушался. Даника тоже вслушалась.

– Кажется, это твой отец, – прошептала она. Она вытерла глаза и улыбнулась. – Тогда тебе лучше бежать домой. Не хватало ему еще нас здесь обнаружить.

Мирко улыбнулся в ответ. Руками он все еще сжимал ее обнаженные груди. Она сама помогла достать их из бюстгальтера, потому что он не решался. Аромат теплой кожи и свежего пота осел в ноздрях. Он еще раз посмотрел на груди и осторожно провел по ним ладонью. В сумраке можно было различить синяки. Он сидел на краю скамьи, обернувшись к ней. Он отклонился назад и почти что лежал. Уходить он не имел ни малейшего желания.

Она плакала? Глаза блестели, но несчастной она не выглядела.

– Сюда он не придет, – прошептал он. – Видимо, ему нужна помощь со скотом, так что мне придется уйти.

– Конечно, – кивнула она.

– Даника, я очень хочу встретиться еще раз. Если ты не против.

– Я не против.

– Как? Где?

– Давай здесь же, здесь хорошо, – сказала Даника, садясь. – Главное, чтобы Карл ничего не обнаружил. Завтра он наверняка будет занят на дальнем поле. Может, мне удастся ускользнуть сюда рано утром, как только он уйдет. У тебя получится?

Мирко кивнул.

– Думаю, да. Либо я напишу записку и положу ее под скамейку.

Он собирался уже вставать, когда ее рука скользнула вниз по топорщащейся части штанов. Он невольно охнул и ошеломленно посмотрел на нее.

– Завтра, – нежно прошептала она.

Он кивнул, внезапно не в силах ничего сказать.

– Миииркооо, – звук доносился издалека. Он сливался с завыванием ветра.

– Если ты не против, я бы хотела еще ненадолго остаться здесь, – прошептала Даника. – Мне здесь нравится. Я бы хотела посидеть и послушать ветер.

Он улыбнулся и отвел прядь волос с ее лица. Это казалось правильным.

Мирко сейчас не чувствовал себя ни молодым, ни старым, разница в возрасте не имела значения. Зато время до боли в сердце заставляло обратить внимание на себя и свою ограниченность.

Он хотел встать, но она удержала его за руку.

– Подожди, – прошептала она. – Посиди еще. Всего мгновение. Я не могу тебя пока отпустить.

Даника расстегнула пуговицы у него на штанах, и Мирко пододвинулся ближе и слегка приподнялся, чтобы она смогла их с него стянуть. И трусы. Она опустилась перед ним на колени, между его расставленных ног. И прямо перед ее лицом он увидел собственный эрегированный пенис. Впервые без тени стыда.

Она его поцеловала.

Боже, как она его поцеловала.

Она встала и одним ловким движением сняла платье через голову и бросила его на землю. Он завороженно смотрел на нее. Грудь свисала по бокам от чашек бюстгальтера, который она расстегнула сзади, не отрывая от него глаз. Он тоже упал на землю, поверх платья. Груди тоже чуть-чуть упали, одна чуть ниже другой. Наконец немного она стянула трусики, ногой помогла спустить последние сантиметры и ступила наружу. Несколько секунд она стояла неподвижно, и он смотрел на нее обнаженную. Она позволила ему смотреть.

Его взгляд скользил с ее лица на грудь, оттуда вниз по животу к треугольнику густых волос. Он никогда еще такого не видел, только на размытых картинках, где ничего почти не видно и непонятно, что есть что. Красиво, подумал он. И загадочно. Как густые заросли, скрывающие что-то, но никто не знает, что именно. Он думал, что испугается неизвестности, но он не боялся. Он был заворожен. Она взяла его руку, подвела ее к собственному лону, волосы щекотали ему ладонь. Под волосами большим пальцем он нащупал очертания удивительного пейзажа, который он осторожно гладил. Холм, начало оврага. Что-то гладкое.

Она спокойно подошла и села прямо на него. Он увидел, как исчезает за густыми волосами, соскальзывая в нее.

Внутрь.

Там внутри было удивительно влажно. Он не знал, что там будет так тепло и влажно. И что это будет так приятно и правильно. Его переполняли чувства от нахождения внутри нее, от того, как она покачивалась вперед и назад, от ощущения ее шелковистой мягкой голой кожи на своих ладонях, от ее отрешенного взгляда и дрожащих губ. Переполняли настолько, что он чуть не умер.

Был правда близок к смерти.

Он благодарно простонал, уткнувшись в ее теплую грудь.

– МИИРКООО, ТЫ ИДЕШЬ? – кричал его отец в отдаленном мире.

Мирко мчался домой на крыльях ветра. На следующий день работалось легче, чем когда-либо, и он почти позабыл беспокойство из-за немощности родителей. Он ходил в безумном опьянении, которое с трудом скрывал. Им с Даникой удалось оставлять записки под скамьей и благодаря этому встретиться еще целых три раза за неделю. Невероятную неделю.

– Приятно видеть, что тебе так по душе работа, – сказал папа однажды утром.

Мирко кивнул и постарался сразу же ответить на улыбку так, чтобы не выдать истинную причину его радости. Тем утром он отведал сок из лона Даники и чувствовал себя более пьяным, чем можно опьянеть от сливовицы. Он все еще ощущал вкус на языке и желал попробовать еще.

К сожалению, им выпадали только короткие