печалил его, он чувствовал себя счастливым в своем горе. Он был счастлив быть дома и благодарен, что может им помочь. В каком-то смысле он пытался сейчас вернуть им то, что они дали ему. Жизнь. В какой-то степени это ему удалось, они малость ожили после его возвращения, в них словно вдохнули свежего воздуха. Но все трое отлично знали, что долго это не продлится. Они наслаждались временем друг с другом.

Мама по-прежнему отказывалась ехать к врачу, и она была такой упертой, что Мирко не осмеливался с ней спорить. Отец тоже не желал показываться врачу.

– Мама права, – говорил он. – Врач сможет разве что выдать нам лекарство, но никто из нас не хочет встретить свою судьбу с ядом в сердце. Понимаешь, Мирко?

Мирко отлично их понимал, но все равно хотел привезти врача всякий раз, как мама судорожно пыталась вдохнуть или папе приходилось хвататься за что-нибудь, чтобы не упасть. От обезболивающего они отказывались. Мирко спросил маму однажды, не стоит ли ему в таком случае позвать священника, когда придет пора. Ей нужно было обдумать предложение, но он понял, что она уже все решила и желает уйти отсюда без помощи пастора. Это немного удивило Мирко, но, видимо, сила ее веры была так сильна, что она не испытывала потребности в проводнике. Он спросил отца, и тот тут же ответил:

– Священник у нас хороший, но как он поможет маме умереть, если сам никогда не пробовал? Нет уж, она сама отыщет свою дорогу. Хотя я бы с радостью пошел с ней.

У Мирко становилось тяжело на сердце, когда отец начинал так говорить.

– Я почти завидую, – продолжил папа.

– Тому, что она умрет?

– Нет, Господу, который сможет быть наедине с моей женой, пока не решит забрать и меня тоже.

Он подмигнул Мирко.

– В сиянии и все такое.

Мирко против воли рассмеялся.

Данику никто не упоминал. Мирко хотелось, но он отлично знал, что малейшее упоминание соседней фермы мгновенно отравит свет и тепло, беспрепятственно текшие между ним и родителями. Поэтому он молчал и позволил им уснуть в твердой уверенности, что его влечение к соседской ферме осталось в прошлом. Мальчик искупил свой грех и вернулся домой здоровый душой и бодрый духом. С чистым сердцем. Но именно в этом вопросе Мирко не чувствовал себя исцелившимся. Наоборот, он болезненно желал навестить Данику, и узнай его мама о фантазиях, то и дело разыгрывавшихся перед его внутренним зрением, едва ли она бы сочла их порождением чистого помысла.

– Младшая дочка мельника – такая милая девочка, Мирко. Может, тебе стоит с ней немного пообщаться?

С таким предложением пришел однажды отец.

Мирко сделал вид, что ему нравится идея навестить младшую дочку мельника, которую он отлично помнил. В основном благодаря тому, что она когда-то насыпала ему зерна в штаны прямо перед уроком арифметики.

– Я подумаю, – сказал он.

– Она красавица.

Мирко кивнул и незаметно почесал себя по внутренней стороне бедра, где воспоминание о зерне пробудило неприятные ощущения.

Воспоминания о Данике пробуждали в нем совсем иные ощущения. Он не мог дождаться, когда придет время собирать люцерну с того поля, которое примыкает к ее владениям. Подростком он не раз прокрадывался в поля, чтобы подглядывать за ней. Он убедил себя, что ему бы помогло просто мельком увидеть Данику. Правда же была в том, что он до одури боялся встречи с ней.

Родители получили все его письма, а значит, и она должна была уже получить свое. Каждое мгновение он раскаивался, что написал ей. От этих мыслей у него сводило живот. Как же стыдно. Неуместно.

Его родители ни в коем случае не должны узнать о том письме. Теперь он понимал, что это их убьет.

Отправляясь в город, он внимательно смотрел по сторонам. Он надеялся встретить Данику с Леоном. Было бы легче, если бы был кто-то еще; легче говорить. К тому же он с удовольствием повидал бы Леона. Карла он встречать не хотел. Хватало того, что он пару раз видел силуэт Карла вдалеке на полях Даники. Значит, они все еще вместе, но где же она?

Когда прошла пара недель, а Мирко все еще не видел Даники, он начал волноваться. Он не решался спросить о ней. В городе слухи распространяются быстро, а он не хотел рисковать, что родители прознают, что он ей интересовался. Или что Карл узнает!

Даника как-то рассказывала, что Карл умеет читать только самые простые вывески, поэтому когда Мирко писал письмо, он чувствовал себя в безопасности. К тому же она ни за что не покажет Карлу нечто столь личное. Она спрячет письмо, а если Карл увидит, что она его получила, она не станет все ему пересказывать. В этом Мирко был полностью уверен, и все равно сейчас он был менее уверен, чем в тот день, когда опускал письмо в почтовый ящик в Америке. Теперь все стало так близко. Даника могла ведь и измениться. Может, у них с Карлом наладились отношения, стали более доверительными. А может, она сидит в доме, одинокая и несчастная. Больная?

Мысли не давали Мирко покоя, он все более приходил в отчаяние от желания узнать.

У стойки находился большой крепкий мужик. Дани-ка не могла его не заметить. Фигурой он слегка напоминал Карла, но кожа была темнее, а голова почти лысая. Судя по всему, чего не хватало на голове, то в избытке росло по всему телу, особенно под носом. Усы у него были впечатляющие.

Прямо сейчас он стоял и раздевал ее глазами. Ее это возбуждало. Она облизнула губы и почувствовала себя более пьяной, чем была на самом деле. Более живой.

В тот день она не собиралась идти в кабак, но Карл внезапно уехал куда-то на запад. Она не знала, зачем, да ей было и все равно. Главное, что домой он теперь вернется поздно; это все, что он сказал ей перед отъездом. Он стал очень странным, окаменевшим, и она радовалась каждому его отъезду. Иногда ей хотелось, чтобы он просто исчез, но, с другой стороны, в одиночку она не справится.

Великан не сводил с нее глаз, когда она выходила из кабака. Даника ощутила его взгляд на спине и поймала его, обернувшись перед тем, как закрыть дверь. Его искрящиеся глаза беспрепятственно ввинчивались в ее. Такой может сделать с женщиной все на свете!

Она пожалела, что у нее уже была договоренность. Пара противных хорватов придут в пять. Почему бы и не