Вот это моя девочка.

Когда мы попрощались со сладкой парочкой, Тина уставилась на меня, округлив глаза в немом удивлении.

– Что случилось?

– Ты видел их кольца? – спросила она. – Это не обручальные, но они одинаковые и на безымянных пальцах левых рук. Они что…

– Мотылек, эти два безнадежных романтика поженились еще прошлым летом. Тайно.

У нее отвисла челюсть.

– Что?

– Ага. Я случайно услышал часть их разговора, и дальше пазл сложился сам. Чего ты так смотришь? Хочешь, я тоже на тебе женюсь?

– Ты шутишь?

– Нет.

Тина поерзала на месте и неловко заправила волосы за ухо.

Занервничала.

– Мотылек, успокойся, я не собираюсь прямо сейчас тащить тебя к алтарю. Просто знай, что все это, – я обвел пальцем пространство между нами, – для меня очень серьезно. Я твой.

Некоторое время она сверлила меня задумчивым взглядом, а потом ее губы дрогнули в несмелой улыбке. В следующую секунду этими самыми губами Тина целовала меня так нежно и сладко, как умела только она.

– Скажи что-нибудь на французском, – отстранившись, попросила она.

Я задумчиво прикусил щеку изнутри и, склонив голову набок, прошептал:

– Je t’aime mon beau papillon.

– Что это значит?

– Я сказал, что у тебя классные сиськи, – без тени стыда соврал я.

Тина раздраженно цокнула и толкнула меня кулаком в грудь.

– Я знаю, как переводится je t’aime, придурок. Не обманывай.

Увидев воинственное выражение ее лица, я рассмеялся, и Тина в ответ начала меня щекотать. Я до ужаса боялся щекотки, чем обычно бессовестно пользовалась Рири, а теперь и Тина. Я скрючился, пытаясь защититься от ее проворных пальцев, и громко хохотал, пока она с остервенением пересчитывала мои ребра.

– Все, все, сдаюсь! – крикнул я, когда на глаза выступили слезы.

– Так что ты сказал? – Она развернула меня на спину и уселась сверху.

– Ты знаешь, что я сказал.

Тина спустилась ниже и села мне прямо на пах, намеренно задвигав бедрами так, что я сразу почувствовал болезненное возбуждение.

– Я хочу услышать это от тебя.

Она медленно стянула с себя футболку, под которой не оказалось лифчика. Я положил руки на ее талию и принялся выводить узоры на бархатной коже.

– Я люблю тебя, мой прекрасный Мотылек.

Тина наклонилась ко мне за очередным поцелуем, и через несколько минут мы уже ласкали друг друга. Горячая ладонь Тины вытворяла со мной нечто такое, что мозг отказывался выдавать связные мысли. В голове эхом звенели лишь две:

Я охренеть как влюблен.

Я охренеть как счастлив.

Обхватив Тину за талию, я заставил ее оседлать меня. С такого ракурса открывался потрясающий вид на ее грудь и светящееся счастьем лицо. Тина улыбалась мне, а ее глаза блестели, словно она была пьяна. Пьяна мной. Прикусив губу, она медленно опустилась на меня, и с наших губ одновременно сорвался рваный вздох. В ней было так горячо и тесно, что я напрочь терял рассудок. Ее ногти впивались в мою грудь, тяжело вздымавшуюся от удовольствия.

– Иди ко мне.

Я притянул ее к себе, прижимая к телу и обнимая крепко-крепко. Растворяясь в ней и тая от любви, как горький шоколад в горячем сладком молоке со щепоткой соли.

Тина

Думала ли я, что, когда в начале семестра обращусь к Заку за помощью, влюблюсь в него по уши и буду с ним встречаться?

Определенно, нет.

Рада ли я, что все сложилось именно так и теперь Закари Тхэ Ен Калиф – мой парень?

Определенно, да.

Наши отношения складывались нетипично. Мы не ходили на свидания, потому что у нас практически не было на это времени. Зак не дарил мне цветов и не присылал сообщения с пожеланием доброго утра и прочими нежностями. Он никуда не выкладывал наши совместные фото и не проявлял чувства публично.

Все это было у нас с Джоном, и когда-то я думала, что это и есть признак идеальных отношений.

Зак поступал совершенно иначе.

Вместо цветов он присылал мне прямо на работу мой любимый капучино на кокосовом молоке и протеиновые батончики без сахара, если я выходила из дома, не позавтракав. Когда я заболела, он отпросился с работы пораньше, чтобы зайти в аптеку и купить для меня лекарство от простуды. В тот вечер он не лез ко мне с объятиями и поцелуями, зато постоянно растирал мои озябшие ноги, следил, чтобы я пила много жидкости, и каждые полчаса проверял температуру.

Кроме того, Зак был очень внимательным. Увидев, что я закрываю дверцу шкафа, слегка приподнимая ее, он в тот же день принес инструменты и починил покосившуюся дверь. А когда узнал, что я мерзлячка, он начал закрывать форточку, стоило мне войти в его комнату. К моему приходу он всегда наводил у себя порядок, потому что я педантична. Хотя я никогда его об этом не просила и никогда не делала замечаний по поводу бардака.

Он редко говорил нежные слова и все так же продолжал шутить надо мной и подтрунивать, но каждое его прикосновение говорило о чувствах громче любых слов.

Благодаря таким мелочам мне было комфортно с Заком, как ни с кем другим.

– Ну а каков он в постели? – допытывалась Лу, сидя на кровати и собираясь на очередную вечеринку.

Я ждала возвращения Зака. Сегодня у него был экзаменационный тест, к которому он упорно готовился весь семестр.

С утра я отправила ему откровенное фото в своем любимом кружевном белье. Впервые за время наших отношений. С лицом. А следом выслала сообщение, что в этом наряде планирую отмечать успешно сданный им тест.

В ответ Зак прислал фото, сделанное в зеркале. В одном полотенце, с капельками влаги на торсе и влажными распущенными волосами. К фото прилагалось сообщение:

Зак

Учти, Мотылек, на эту вечеринку я приду голым.

– Эй! Ты слышишь меня? Чего улыбаешься так, как будто вживую увидела Дженсена Эклза? – возмутилась Лу.

– Прости. Ты что-то спросила? – смущенно уточнила я.

– Вообще-то да. Я спрашивала, как у вас дела в интимном плане.

– Безупречно.

Лу надела короткое ярко-зеленое платье и чулки, а мне оставалось только гадать, не заледенеет ли она в таком наряде на улице.

Услышав мой ответ, она недовольно щелкнула языком.

– А можно подробнее, хотя бы в двух словах? Нежный он или грубый? Скромный или извращенец?

Я чувствовала, как мои щеки заливает огненный румянец. Я ожидала, что рано или поздно Лу вытрясет из меня все подробности моей личной