на кухне. Как же мне было стыдно, что ей пришлось делать это, видеть меня таким… Потом она вытащила пинцетом все осколки из моей руки и перебинтовала ее. Кейси была таким же ребенком, как и я. Она плакала вместе со мной, пока выковыривала осколки из-под кожи, а один раз даже убежала в ванную, потому что ее тошнило от вида и запаха крови. Но она была рядом. Не бросила меня одного и пообещала, что никогда не оставит. – Зак облизнул пересохшие губы, шумно шмыгнул, а потом спокойно продолжил: – На другой руке тоже остались порезы. Всего несколько. А еще за ухом.

Зак отпустил подушку и, повернув голову правым ухом ко мне, коснулся пальцами волос. Я сразу поняла, чего он от меня хотел. Приблизившись, я стала аккуратно перебирать густые черные пряди, пока не заметила крошечные залысины. Шрамы. Пять шрамов.

– Зак, – всхлипнула я, пребывая в полном ужасе от истории. Не выдержав, я обняла его за шею, и он не стал сопротивляться. Положил голову мне на плечо и, пока я гладила его по волосам и спине, продолжил:

– Саймона не было три дня. Вернувшись, он начал умолять меня простить его – видимо, понял, что перешел все границы. Я сказал ему валить в жопу со своими извинениями, сказал, что теперь у меня есть доказательство того, что он гребаный псих, и мама точно мне поверит. Тогда он ответил, что скоро я буду не нужен даже собственной матери, потому что она беременна. А когда она через две недели вернулась из Франции, уже сама «обрадовала» меня новостью.

– И ты не рассказал ей?

– Нет. И Кейси просил молчать. До четырнадцати лет я упорно прятал шрамы под длинными рукавами. Даже сам не мог смотреть на них лишний раз. Потом меня осенило. Я украл у мамы из шкатулки золотую цепочку с кольцом – мама до сих пор думает, что потеряла их. На вырученные с цепочки деньги я набил татуировки. Конечно, пришлось приплатить мастеру, чтобы он закрыл глаза на то, что я, малолетний сопляк, пришел бить тату без родителей или законного опекуна. А на деньги от кольца… – Зак судорожно вздохнул, – я купил дурь. В тот период мне было особенно тяжело, и я связался не с лучшей компанией.

Я похолодела от услышанного.

Сколько всего пережил этот парень? Сколько ему пришлось пройти?

– Но хотя бы в этот раз мне повезло. Подсесть я не успел, потому что меня под свое крыло взял Стив – он тогда еще работал в спортзале в нашем районе. Только благодаря ему я не скатился на самое дно. Я начал заниматься спортом, нашел, куда направить весь свой гнев и обиду на близких. Когда мне исполнилось пятнадцать, я впервые дал отпор Саймону. Разбил ему морду и пригрозил, что если он посмеет замахнуться на меня еще раз, то я его убью.

– А твоя мама? – осторожно спросила я, и Зак хмыкнул мне в шею.

Он больше не плакал, но время от времени его плечи все еще подрагивали. Я продолжала гладить его и осыпать поцелуями пахнущую мятным шампунем макушку, не обращая внимания на свои слезы.

– Мама истерила из-за моих татуировок, постоянно кричала и причитала, что со мной не так и во что я превращаюсь. Однажды мне так все надоело, что я сделал пирсинг в губе, брови, в носу и пробил тоннели в ушах. Даже челку выкрасил в синий. Мама чуть в обморок не упала, но зато прекратила возмущаться. Боялась, что я еще что-нибудь выкину.

– Ого, – только и смогла выдавить я.

– Ага, но потом мне это надоело, и я зашил дырки от тоннелей и снял пирсинги, оставил только в губе и в ушах. На память, так сказать.

– А где… где Саймон сейчас?

Плечи Зака напряглись. Он высвободился из моих объятий, намеренно избегая моего взгляда.

– Зак?

– Об этом я не говорил никому. Даже Кейси, – тихо сказал он, хрустнув суставами пальцев.

– Что ты с ним сделал? – с опаской спросила я, а потом ужаснулась от мысли, что не осудила бы Зака, даже если он убил того ублюдка.

– Мне было шестнадцать. Несмотря на случившееся и на поганые отношения с матерью, я был лучшим учеником старшей школы и мог спокойно поступить на полную стипендию даже в университеты Лиги Плюща. Я выбирал между Брауном и Принстоном. Мечтал в один день свалить из Арден-Сити навсегда. Но однажды я стал свидетелем того, как мой охреневший отчим пнул ногой кроватку, в которой плакала двухлетняя Сабрина. Тогда я понял, что он рано или поздно возьмется за старое. Вот только меня тронуть он уже бы не посмел. Знал, что силенок не хватит. И следующей его жертвой стала бы Сабрина. Моя сестренка.

Зак поднял на меня безумный взгляд. Его глаза покраснели от слез, а губы припухли от того, что он искусал их от нервов.

– Я избил его. Очень сильно. Мог бы убить его на хрен – даже не знаю, как сумел найти в себе силы остановиться. Я был несовершеннолетним, но у меня на руках все еще хранились доказательства его рукоприкладства, а еще был свидетель. Кейси. Поэтому я пригрозил ему судом, сказал, что найду на него управу, если он не уберется из нашего дома. И чудо наконец-то свершилось – этот козел свалил. Вот только из-за меня Рири осталась без отца, пусть даже такого хренового.

– Вот почему ты так заботишься о ней… Подожди. – Я нахмурилась. – Ты сказал, что мог поступить в университет Лиги Плюща…

– После всего, что со мной произошло, – перебил Зак, – я больше не мог доверять маме. Боялся, что она опять притащит домой какого-нибудь придурка, а тот испортит жизнь Рири. Я правда очень люблю ее и не хочу, чтобы она испытала что-то даже отдаленно похожее на мое прошлое. Вот. – Он шмыгнул и натянуто улыбнулся, а мое сердце в очередной раз разбилось. – Теперь ты знаешь, какого лузера выбрала в качестве своего парня.

Я покачала головой и взяла его за руку, а потом медленно провела пальцами по его многочисленным шрамам, глядя Заку прямо в глаза.

– Ты вовсе не лузер, ты – самый сильный человек с самым большим сердцем. После всего случившегося ты не сломался и не озлобился на весь мир. Ты помогаешь семье, заботишься о сестре и идешь к своей цели, невзирая на трудности. Таких, как ты, на свете единицы, Зак. И я очень горжусь, что могу назваться твоей девушкой.

Зак смотрел на меня округлившимися