– Я хочу поговорить о том, что было на пятом, – с удивительной твердостью произносит она.

Старшая морщится.

– А что произошло на пятом?

– Ты знаешь.

– Если ждешь извинений за пощечину, их не будет, – решительно заявляет Старшая. – Тебя спасли, а ты только мешала этому и потом повела себя, как неблагодарная истеричка. Ты получила за дело, ясно?

– Я знаю.

Старшая нарочито громко вдыхает, выдох получается рваным. Ее нервирует разговор с Принцессой, он становится слишком непредсказуемым.

– Тогда чего тебе надо?

– Ты многое знаешь о том, что здесь происходит, – отстраненным голосом говорит Принцесса. И это не вопрос. – В том числе о шепоте стен. Не отпирайся, пожалуйста, я знаю, что это так.

– Интересно полюбопытствовать, откуда? – цедит Старшая.

– Они ведь вернутся? – спрашивает Принцесса, игнорируя ее вопрос. – Голоса. Они снова придут? Пока что их нет, но я… начинаю видеть трещины в стенах. Скоро снова зазвучат их голоса. Я права? Они не оставят меня в покое?

Старшая сжимает губы. Некоторое время она размышляет, как ей себя вести, затем внимательно смотрит на Принцессу и наклоняет голову набок.

– Если ты начала прислушиваться, да. Как правило, назад дороги нет. Ты продолжишь их слышать.

Глаза Принцессы начинают отчаянно поблескивать.

– Тогда зачем вы меня спасали? – шепчет она.

Старшая отводит взгляд.

Что ей ответить? Потому что Спасателю приснился сон-бродун? Потому что она обещала себе вытаскивать из лап Холода всех, кого сможет? Потому что так правильно? Старшая ведь и сама не знает, по какой именно причине они спасали Принцессу, ведь та хотела уйти. Это было рискованно и опасно. Будь Старшая там одна, она, вероятно, отступила бы, но Спасатель… ему проще встать на пути у Холода, чем поберечь себя. Он рискует, не задумываясь.

Неправильную ему дали кличку, – думает Старшая, и ей становится горько. – Надо было называть его Героем, а не Спасателем. Герой действует от души и под влиянием момента, а у спасателя это профессия, в которой он действует по инструкции. Наш Спасатель по инструкции не смог бы – тут же нарушил бы ее, если б встал выбор между ней и чьей-то жизнью.

– Старшая! – отчаянно зовет Принцесса. Для нее это почти крик, хотя звучит он все еще приглушенно. У Принцессы все так звучит и выглядит. Приглушенно.

– Чего ты от меня хочешь? – снова вскидывается Старшая. – Так хочется уйти с Холодом? Ну так выбирайся снова и ищи его. Обещаем больше не спасать. Тебе это от меня надо?

Принцесса делает к ней шаг и проникновенно смотрит прямо в глаза.

– Если это единственный способ уйти с голосами, то да.

Старшая набирает в грудь воздуху, чтобы выпалить все, что она думает об этой слабой неженке, чье спасение не стоило того риска, на который пришлось идти, но осекается и удивленно округляет глаза.

– Так ты с Холодом хочешь уйти или с голосами? – тихо спрашивает она.

Принцесса задерживает дыхание.

– Есть разница?

– Конечно, есть, дура безмозглая! – восклицает Старшая. Принцесса шагает к ней еще ближе.

– Расскажи, – просит она. – Пожалуйста. Я же вижу, что ты знаешь.

Старшая опускает взгляд. Она на миг воображает себе интернат без Принцессы. Нет бойкота со стороны соседок, нет косых взглядов в ее сторону, нет осуждения за то, что она разрушила чью-то сказку. Это почти пьянит Старшую, и ей хочется заплакать. Она вдруг понимает, насколько сильно устала выдерживать пассивные нападки соседок, насколько устала притворяться, что ей наплевать.

А Спасатель? – спрашивает она саму себя. И тут же находит ответ. – Он смирится. Примет это, как принял с Пуделем. Он это переживет, я помогу ему пережить. Так будет лучше для всех.

Принцесса расценивает ее долгое молчание по-своему.

– Я прекрасно понимаю, что мне здесь не место, – тихо говорит она. – Я живу здесь, как половинка человека. У меня все в урезанном варианте, все недостаточно живое. Возможно, поэтому голоса меня и выбрали? Потому что я, скорее, призрак, чем живой человек? Я думала, уйти с Холодом – значит стать одной из них.

– Нет, – обрубает ее Старшая. – С Холодом ты просто исчезнешь. Но ты права: здесь тебе делать нечего.

– И что же мне делать?

– Уходить.

Принцесса непонимающе хмурится.

– Как это сделать?

– А как ты сюда попала? – хмыкает Старшая. – Той же дорогой и уходить.

– Но там же… ничего вокруг нет. Сколько же мне придется идти?

Принцесса осекается и беспомощно смотрит на стену позади Старшей. В ее глазах стынет страх, руки начинают подрагивать. Старшая не оборачивается: и так догадывается, что видит ее собеседница. И знает, что сама этого не увидит.

– А сколько трещин в стенах ты готова вытерпеть, чтобы не идти? – спрашивает она.

Принцесса вздрагивает, закрывает глаза и одними губами произносит, как мантру, свое прозвище и номер комнаты.

– А я дойду? – интересуется она, придя в себя.

– Зависит от тебя, – отвечает Старшая.

– Как я пойму, куда идти? – не унимается Принцесса.

Старшая внимательно смотрит на нее и понимает, о чем она хочет, но не решается попросить. А еще Старшая уверена, что сама Принцесса может попросту не решиться уйти. Она отчаянно нуждается в провожатом на постоянной основе, а девчонки из сорок седьмой не помогут – они только отговорят ее идти. И Принцесса, скорее всего, поступит, как они скажут. Ей не хватит сил на сопротивление.

Значит, никакого спокойствия, никакого завершения пассивной вражды…

Если не помочь Принцессе, рано или поздно ее заберет Холод.

Старшая вздрагивает.

– Я могу проводить, – выпаливает она раньше, чем соображает, что говорит. Но откатывать назад поздно: Старшая уже видит, какой надеждой горят глаза Принцессы. Это не получится проигнорировать, она не сможет.

Старшая воображает, как бы отреагировал Майор на эту историю, и морщится.

– Сегодня, – отстраненно говорит она. – Когда все пойдут в столовую, скажи, что догонишь, и жди меня у ворот. Не придешь – больше ко мне не обращайся. Сама будешь выкручиваться.

– А если девочки… – начинает Принцесса.

– Хоть что-то сделай сама! – перебивает Старшая. – Решай, что тебе надо. Я приду к воротам в обеденное время.

Не дожидаясь реакции Принцессы, Старшая оттесняет ее с дороги и выходит в коридор.

***

Сердце трепещет, как раненая птица. Ноги наливаются свинцом, плитка дорожки расплывается перед глазами от страха.

Старшая не знает, что увидит перед воротами, но идет к ним, готовая столкнуться с чем угодно. Голова опущена, руки глубоко погружены в карманы куртки, волосы спрятаны под капюшон. Старшая чувствует себя вором, которого в любой момент могут поймать.