Шрифт:
Закладка:
– Сначала дождись, пока снег выпадет, – деловито говорит она, – а уж потом будешь думать про украшения. В мокром осеннем лесу все твои поделки из бумаги превратятся в сопли! Этим только малышей пугать.
Не дожидаясь моего ответа, Старшая разворачивается и с особым усердием пружинит на пятках прочь. Я стою, пытаясь осознать, в какой момент мы умудрились поссориться.
Пока я думаю об этом, с неба начинают падать робкие снежинки, которые тоже вряд ли долго удержатся на земле. Хочу увидеть, как на этот снег реагирует Старшая, но она уже скрылась из моего поля зрения, и теперь неизвестно, когда ее нервная душа успокоится, чтобы снова мы снова могли поговорить.
Глава 30. Пиковый туз
СПАСАТЕЛЬ
Иду по дорожке, сквозь которую упорно пробивается трава. На вид пожухлая, но будто все еще живая.
Странное место. Заброшенное. Деревья и сорная трава здесь пустили свои отростки в каждую щель между плитками, в каждую трещину в стенах, в каждое разбитое стекло.
Однако это место все еще узнаваемо: полуголые остовы домов; старая артерия дорожки, оборванная по краям; осмелевший перелесок имени болотницы, которую никто и никогда не видел. Я узнаю интернат – вижу его одновременно своими глазами и глазами несуществующей птицы, парящей в сумрачном небе. Будто территория – внутри меня, или я сам – это территория. Она может приказывать мне, а я – ей.
С неба цвета морской сини робко сыплет снег, который пытается мимикрировать под дождь, сталкиваясь с землей. Под этим снегом хочется застыть и не двигаться, чтобы стать частью сна, в который погружена территория интерната. Это ее лицо – истинное лицо – любит уважение и ненавидит суету. Оно навязывает статику и отрицает движение. Поэтому таких больших усилий стоит оторвать ногу от плитки, к которой она почти приросла, и двинуться вперед.
Огонек. Нужно обязательно найти огонек. Я пока не знаю, зачем, но понимаю, что это очень важно.
Ноги ведут меня к ученическому корпусу. Мимо пустующей стойки коменданта, мимо коридоров первого и второго этажей. Вверх. На третий. Или выше?..
Куда?
***
Просыпаюсь от собственного вдоха, напоминающего хрип утопленника.
– Спасатель! Спасатель, эй!
– Ты чего?!
– Проснись! Что с тобой?
У моей кровати толпятся Стриж, Сухарь и Нумеролог, трясут меня за плечи и дергают в попытке разбудить. Далай-Лама предусмотрительно обувается и без лишних слов готовится бежать за Майором, если возникнет необходимость.
Сажусь на кровати и перевожу дыхание. Как будто марафон пробежал!
Через секунду прихожу в себя и вперяюсь глазами в соседей.
– Включи свет! – умоляюще хриплю Далай-Ламе. Тот исполняет просьбу, и я вздыхаю с облегчением: никто из соседей не выглядит изможденным. Насчет себя не уверен, но в своей безопасности от Холода убеждаюсь по бешено колотящемуся сердцу: уверен, так оно не может биться ни у одного человека с… трудным периодом.
– Ты во сне кричал и метался так, как будто за тобой кто-то гнался, – констатирует Сухарь. – Начал дергаться. Мы подумали, у тебя припадок.
– Нет. Хуже, – отвечаю и откидываю одеяло. – Мне нужно уйти на время. А вы лучше из комнаты не выходите. Посидите тут, пока я не приду.
– Пока ты не придешь откуда? – напрягается Сухарь. – В чем дело?
– Куда ты уходишь? – подхватывает Стриж.
Нумеролог тем временем возвращается на свою кровать, хватает колоду игральных карт и начинает тасовать ее, делаясь сосредоточенным и серьезным.
– В коридор, – отвечаю. – Куда конкретно, не знаю. Как пойдет. Просто… лучше ничего не спрашивайте, ладно? Побудьте здесь и присмотрите друг за другом.
Не уверен, что стоит рассказывать ребятам про сон-бродун и про Холод. Их это не должно коснуться, пусть живут спокойно и не вспоминают о том, что страшилка у костра действительно периодически посещает эту школу.
Пока я наскоро одеваюсь, друзья настороженно таращатся на меня, но вопросов не задают и не спорят.
– Свет не выключайте, – говорю напоследок, быстро завязывая шнурки на кроссовках и готовясь на выход.
– Почему? – качает головой Сухарь. – Ты хоть что-нибудь объяснишь?
– Ему и правда нужно уйти, – неожиданно поддерживает меня Нумеролог.
Мы все переводим на него взгляды, и он с пугливой решимостью демонстрирует нам потрепанную карту. Пиковый туз.
– Он должен предотвратить этот удар. Поэтому ему надо идти. Его теперешний путь очень важен для всей школы. – В руки Нумеролога скользит крестовая шестерка. Прежде чем поднять следующую карту, он немного медлит. – Только ты, похоже, не один пойдешь, а со Старшей. И вы там… кажется, поссоритесь.
Невесело усмехаюсь.
И как такое можно угадать по игральным картам?
– Уже поссорились, – говорю, накидывая толстовку. Куртку не беру: судя по сну-бродуну, выходить на улицу не потребуется. – Так что еще предстоит уговорить ее пойти со мной. Но ты прав. – Улыбаюсь и тут же серьезнею. На всякий случай повторяю: – Не выключайте свет, ладно? Я надеюсь, что скоро вернусь.
Стриж провожает меня испуганным взглядом.
– А к тебе Холодный ребенок не подселится, если будешь убегать ночью?
Пару секунд соображаю, о чем он, затем вспоминаю собственный дебют в качестве рассказчика у костра. Надо же! Я и забыл, о чем был мой неудачный экспромт.
– Брось, это же просто страшилка, – улыбаюсь я.
Хотелось бы, чтобы все истории оказались просто вымыслом, но это не так.
Выхожу из тридцать шестой, и заметно похолодевшая темнота коридора проглатывает меня.
***
Слепящий луч фонарика рассекает темноту и бьет в глаза. С шипением и ругательством я отшатываюсь и закрываюсь от него. Потревоженная темнота снова принимает меня, и мы беззвучно жалуемся друг другу на моментную слепоту. Одновременно я прислушиваюсь и понимаю, что предо мной не один человек, а двое. Судя по испуганному вскрику, одна из моих случайных встречных – точно девчонка, причем знакомая мне.
– Тебя еще не хватало!
Второй голос я тоже узнаю. Этот запоздало скорректированный бас вообще сложно с чем-то перепутать. За ним следует торопливая речь, и я окончательно идентифицирую Белку:
– Погоди, может, он что-то знает.
Луч фонарика смущенно бродит по полу, как пристыженный ученик. Я с укоризной смотрю на него, только-только успев проморгаться.
Белка подходит ко мне и берет меня за плечи. Я напрягаюсь: при обычных обстоятельствах она вела бы себя по примеру своей соседки, а сейчас любезничает. Значит, случилось что-то нехорошее.
– Ты
