— У меня есть выбор? — зло огрызнулся Шон. — Ты хоть раз оставил его для меня?

— Выбор есть у всех. Пошли меня к черту…

— Он устал от твоих визитов! Придумай что-нибудь поновее!

— Просто пошли меня.

— И что дальше?! Ты бросишь пить?!

— Не брошу.

— Тогда?!

— Я брошу жить…

— О-о-о! Какая свежая новость! Я уже боюсь!

Шон нервно подошел к столу и плеснул в стакан виски.

— За всю мою жизнь никто не принес мне больше горя, чем ты…

— Я очень люблю тебя, — почти шепотом произнес Маккена.

Стив замер, так и не донеся до рта стакан, словно у него разом парализовало все двигательные функции.

— Не понял? — переспросил он, будто боялся, что не расслышал чего-то.

— Я очень люблю тебя, — теряя последние звуки, повторил Маккена.

Шон обернулся. Как-то медленно и не совсем естественно. Рой выглядел жалко. Он был насквозь пропитан чувством вины, отчаяния и еще каким-то сплавом перемешанных угрызений.

— Помоги мне, — прошептал Маккена почти себе в грудь. — Я запутался.

Стив опустился перед ним на корточки.

— Скажи как? Я все сделаю.

— Я разбит вдребезги. Я как треснувший кувшин, в котором стараются удержать воду. Наполняют его, но она уходит, и он снова пуст.

Шон заглянул в глаза другу. Никогда еще Рой не говорил с ним вот так. Никогда еще так не просил помощи.

— Я понимаю, что болен, как понимаю и то, что мне не справиться одному. Ненавижу себя за эту слабость, проклинаю, даю себе слово, но… Я словно не я…

— Ты это ты, Рой, — улыбнулся Стив, —, а не твой имидж, который ты создал. Ты такой, каким я встретил тебя тысячу лет назад, и такой, каким чуть ли не единственно знаю.

— Не могу объяснить, но есть что-то, что выше меня, и оно не отпускает. Оно словно душит. Чуть ослабит хватку, потом опять. Оно растаскивает мою жизнь в разные стороны по кускам. Я пытался что-то делать, но теперь лишь молча смотрю на все это. Мистика какая-то, по-другому не назовешь.

Рой говорил спокойно. Алкоголь словно мгновенно испарился, и Стив поражался ясности мышления друга.

— Ты справишься. Я помогу.

Он обнял Маккену, почувствовав, как тот опустил подбородок ему на затылок. Они сидели так несколько минут, но после Шон почувствовал, как в Рое вновь поднимается неуемная мощная сущность. Ничего не менялось со времен сотворения мира, и Рой опять… Да что говорить! Он просто Рой.

Маккена был груб, промахивался в движениях, злился, и Стив почти испытывал боль, но терпел. Во благо терпел, и лишь постанывал от напряжения. Он пытался думать, но Роя было слишком много, и мыслям попросту не удавалось развернуться в голове. Безумные порывы Маккены следовали часто и беспорядочно, и Стиву лишь оставалось уткнуться лбом в сжатые кулаки. И терпеть. Зачем? Почему? Он не мог ответить и просто терпел. Наконец тот остановился, перекатился на сторону и замер. Внутренние сущности, удовлетворившись, отступили, прихватив с собой и трезвость его сознания. Шон повернул голову и взглянул на друга. Спит. Просто упал, провалился, не осознавая, что только что делал. Он все еще красив и дерзок, но уже не так ярко, как было еще недавно. Все словно скрыто под слоем пыли усталости. Волосы отросли. Наверное, получится собрать в хвост. В них предательски прячутся серебрящиеся нити. Сумасшедше пульсирует венка в ложбинке между ключицами. Неспокойное сердце загнанно куда-то несется. Оброс щетиной, хотя… ему всегда было к лицу. Спокойная, с виду мирная оболочка тела скрывает в недрах клокочущую лаву. Она только что извергалась, а теперь ушла внутрь и продолжает клубиться там. Рой как ветер. Накатывает порывами и проходит сквозь пальцы. Иди, поймай. Что их связывает? Стив задумался. Больше десяти лет идеальных отношений. Уверенность в исключительности друг друга. Непроходящее восхищение. Похожая беда вначале. Те, кого они любили, обманывали их, а они были слепы. Потеряв свою любовь, оба выбрали партнером свободу. Отношения без отношений. Две нити, не связанные между собой. Они даже не заметили, не поняли, когда судьба связала их изощренным гордиевым узлом. Одна любовь на двоих, и теперь они обманывали друг друга. Нет, не обманывали… хотя какая разница? Рискнули любить, и вот итог. Свобода не нужна, а ее теперь вдоволь. Отношения без отношений как-то незаметно превратились в зависимость. Она повисла между ними, и никто не знает, что теперь с этим делать.

Рой спит. Алкоголь гонит по венам отравленную кровь, и Стиву больно, словно она течет в его собственных жилах. Он не готов его потерять, не готов смириться, потому что… он просто не готов. Слишком тугой узел, завязанный на шершавых веревках.

Рой проснулся от теплого дыхания между лопатками. Стив. Странно, но в памяти бездонное дупло, заваленное обломками мусора. Он ничего не помнил. Помнил только, что ехал домой. Спешил, потому что хотел отредактировать снимки. Как он очутился у Шона в клубе… почему его занесло сюда и что было дальше из воспоминаний Маккены выпадало. Почему Стив спит с ним у себя в кабинете на этом узком диване, где и одному-то не развернуться? Он же никогда… Накатившиеся мысли отозвались звоном в черепной коробке.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Рой, даже не шевельнувшись.

— Размышляю на тему, до какой степени я мазохист, — сонно ответил Стив.

— А что я здесь делаю?

— Очевидно, как садист испытываешь степень моего терпения.

— И как она?

— По-видимому, до бесконечности резиновая.

— Боже мой! Что опять я натворил? Ничего не помню.

— Я должен удивиться?

— Стив?

— Сущий пустяк. Почти сокрушил планету с ее орбиты.

— И что человечество молило меня о пощаде?

— Бросило меня тебе на поругание и спаслось в последний момент.

— Черт! Ничего не помню. Должно быть, я чудил.

— Рой, — Стив приподнялся на локте и заглянул ему в глаза, — давай по-взрослому. Я хочу серьезно поговорить с тобой на трезвую голову…

— Хреновое начало, — заключил Маккена. — Как я понимаю, у меня нет выбора?

— Ты правильно понимаешь.

— Что ж, изволь. Только дай хотя бы чашку кофе перед этим и поспеши, пока я не подох.

— Вставай. Иди в душ, а я пойду распоряжусь.

Рой сел на диван.

— Блин, что так все болит? — он откинул плед и изумился. — Господи! Я еще и голый! Буду рад узнать, что не танцевал в таком виде на барной стойке, не приставал к посетителям и не перетрахал все, что нашел.

— Буду не очень рад тебе сообщить, что все вышеперечисленное свалилось на мою так сказать голову.

— Стив?

— Именно так, Рой.

— И где только я так надрался? Регистратор что ли купить? Последнее, что я помню, что ехал с залива и, вроде бы, был трезвый… Хотя, теперь уже сомневаюсь. И что я сам вел машину?

— И даже припарковался. Весьма удачно. На ограждении. Эта фундаментальная скульптура и сейчас там висит. Можешь пойти полюбоваться.

— Фантастика.

— Я решил ее оттуда не снимать. Целее будет.

— Что?

— Твоя задница.

— Между прочим, — перебил Маккена, - я, включая мою задницу, ехал к тебе.

— Это должно радовать?

— Ну-у-у…

— Так вот. Прикинь! Не радует! Я решил предложить тебе, включая твою задницу, раз ты так ко мне стремишься, беспроигрышный вариант…

— Только не говори, что решил предложить мне переехать к тебе для витья, так сказать, семейного гнезда.

— Боже упаси! Ты и семейное гнездо? Слишком опасные при совмещении вещи. Боюсь, оно обвалится, как только ты принесешь первую хворостину. И к тому же, знаешь, милый, в мои планы входит еще пожить немного.

— Если не это, тогда не вижу других вариантов.

— Давай перезарядим обойму и поедем, отдохнем немного. Вдвоем.

— И ты будешь меня пасти? Вдохновляет. Тогда купи надувной круг. Я буду плескаться у тебя перед глазами на мелководье вперемешку с собственными щенячьими визгами и пузырями. И памперсы, а то я могу обгадиться от восторга.

— Я серьезно, Рой.

— И я серьезно.

— Предлагаю дикий пляж, солнце…

— Медитации, созерцание, перемежающиеся приступами безудержного онанизма, — закончил Маккена без особого восторга.

— Ну, если это поможет, почему нет?

— Видно, я действительно серьезно болен, раз ты хочешь изолировать меня от мира.

— Ты неправ. Гораздо более серьезно. Я хочу изолировать мир от тебя.

— Понятно. Что ж, большая мамочка, валяй, начинай воспитывать во мне добродетель. Удачи.

— Так ты едешь? — в голосе Стива проскользнула надежда.

— Сейчас подпишу себе смертный приговор. Переизбыток тебя в противовес недостатку бурбона? Я ничего не упустил? Пойду, возьму веревку и мыло, и я готов. Утоплюсь красиво. После того, что я только что произнес, закажи-ка мне двойной ристретто, что б у меня шарики в ролики въехали.