– Свадьба, разумеется, вечером? – спросила миссис Хартвелл.

– Нет, в полдень.

– Как вы это допустили?

– Они оба так хотели.

– И что с того? – резко спросила леди. – Вы не можете поступать в собственном доме так, как вам хочется? Гораздо лучше было бы сделать свадьбу вечером! Теперь уже ничего не изменить, раз уж гости приглашены. Полагаю, хотя бы гости на этой свадьбе будут? – миссис Хартвелл явно обиделась.

– О да, – улыбнулась Билли, – мы пригласили гостей и, боюсь, уже не сможем изменить время.

– Конечно нет, но это очень нехорошо. Полагаю, что было только объявление, поскольку я не получила никаких карточек.

– Да, только объявление, – кивнула Билли.

– И почему Сирил не посоветовался со мной?!

Билли не ответила. Прямо сейчас она не доверяла себе.

В ушах у нее звучали слова, сказанные Сирилом два дня назад: «У большой Кейт будет время попытаться устроить из твоего завтрака ужин, а розы превратить в гвоздики или подсолнухи».

Миссис Хартвелл снова заговорила:

– Конечно, свадьба в полдень тоже может быть недурна, если вы затемните комнаты и зажжете огни. Вы же собираетесь так сделать?

Билли медленно покачала головой:

– Боюсь, что нет, миссис Хартвелл. Во всяком случае, мы ничего такого не планировали.

– Не затемнить комнаты! – воскликнула миссис Хартвелл, – это же…

Она вдруг замолчала и откинулась на сидение. Разочарование на ее лице сменилось облегчением и уверенностью.

– Впрочем, ничего уже нельзя изменить, – строго закончила она.

Билли открыла рот, но ничего не сказала. Через минуту она произнесла:

– Вам стоит поговорить об этом с Сирилом, – тихо сказала она.

– Да, конечно, – кивнула миссис Хартвелл, снова выглядящая довольной и счастливой, – я люблю свадьбы. А вы? Там всегда столько интересного!

– Правда? – рассмеялась Билли.

– Да. Сирил, разумеется, счастлив. Но я по-прежнему не могу представить его влюбленным.

– Думаю, у Мари это прекрасно получается.

– Полагаю, вы правы. Я не очень хорошо ее помню, но, кажется, мы виделись раз или два, когда я приезжала в июне. Она ведь учительница музыки?

– Да, и очень милая девушка.

– Наверное, но все же мне кажется, что Сирилу больше подошла бы не такая музыкальная жена… более домашняя. Он такой непрактичный во всем, что касается домашнего хозяйства.

Билли рассмеялась и встала. Автомобиль как раз остановился у ее дверей.

– Правда? Тогда вам стоит посмотреть на приданое Мари, которое состоит из взбивалок для яиц и форм для кексов.

Миссис Хартвелл побледнела.

– Господи, Билли, о чем вы? – капризно спросила она, выходя из автомобиля. – Когда вы наконец отучитесь от этих своих абсурдных шуток!

– Когда-нибудь. Наверное, – засмеялась Билли, взяла маленькую Кейт за руку и повела по ступенькам.

Ланч, поданный в уютной столовой Гнезда, прошел не слишком успешно. Во всяком случае, в столовой явно не царили мир и гармония, которые служат лучшей приправой для любых блюд. Разговоры, разумеется, велись только о свадьбе. Билли пришлось нелегко: она лавировала между попытками тети Ханны быть вежливой, Мари – быть приятной, миссис Хартвелл – раздавать указания, и при этом старалась успокоить всех и остаться твердой. Если бы не два-три забавных замечания, вставленных маленькой Кейт, ланч можно было бы счесть катастрофой.

Но маленькая Кейт, которая большую часть времени воплощала собой идеал девочки, обладала неудобной способностью время от время произносить несколько неудобных слов или задавать пугающий вопрос. Например, она спросила Билли: «Кто будет командовать вашей свадьбой?», а потом спокойно сообщила матери, что когда она сама выйдет замуж, то не станет устраивать никакой свадьбы, чтобы не возиться. Она собирается сбежать со своим женихом и поэтому выберет себе какого-нибудь шофера, с которым можно убраться подальше и побыстрее, чтобы мама не сумела догнать ее и рассказать, как следует поступить.

После ланча тетя Ханна поднялась наверх немного отдохнуть. Мари взяла маленькую Кейт и отправилась на прогулку с той же целью. Билли осталась наедине с гостьей.

– Возможно, вы тоже хотите вздремнуть, миссис Хартвелл? – предложила Билли, когда они перешли в гостиную. В ее голосе почти звучала мольба.

Миссис Хартвелл презирала любителей «вздремнуть», о чем немедленно сообщила. Сказала она и кое-что еще:

– Билли, почему вы зовете меня «миссис Хартвелл»? Это так формально. Раньше вы звали меня «тетей Кейт».

– Я тогда была совсем юна, – Билли встревожилась, потому что последние два часа она очень старалась быть гостеприимнейшей хозяйкой, поскольку принимала сестру Бертрама.

– И правда. Почему бы тогда не просто «Кейт»?

Билли замялась. Она не понимала, почему ей так тяжело обращаться к миссис Хартвелл по имени.

– Разумеется, – продолжила леди, – когда вы станете женой Бертрама и моей сестрой…

– Да, конечно! – Билли вдруг все поняла.

Как ни странно, раньше она никогда не думала о миссис Хартвелл как о своей сестре.

– Я с удовольствием буду звать вас Кейт, если вам этого хочется.

– Спасибо, я буду очень рада, – кивнула ее собеседница. – Вообще-то, моя дорогая, вы мне очень нравитесь, и я обрадовалась, узнав, что вы станете моей сестрой. Разве что я предпочла бы Уильяма, а не Бертрама.

– Но это невозможно, – улыбнулась Билли, – я люблю вовсе не Уильяма.

– Но Бертрам! Это же абсурдно!

– Абсурдно? – Билли больше не улыбалась.

– Да. Простите меня, Билли, но весть о помолвке Бертрама меня удивила не меньше, чем о помолвке Сирила.

Билли побледнела.

– Но Бертрама никогда не считали женоненавистником, в отличие от Сирила.

– Женоненавистником? Господи, нет. Он всегда очень любил женщин. Разве его вечное «Лицо девушки» этого не доказывает? Бертрам всегда любил женщин… рисовать женщин. Но если речь заходит о серьезном отношении к ним… Билли, что случилось?

Билли внезапно встала.

– Прошу меня простить, я отлучусь на пару минут, – тихо сказала Билли, – мне нужно кое-что сказать Розе. Я скоро вернусь.

На кухне Билли поговорила с Розой – потом она не могла вспомнить, что именно сказала. В любом случае, она провела там совсем немного времени, так что никаких подробных указаний дать не могла.

Оказавшись в своей комнате, она плотно закрыла дверь, взяла со стола фотографию Бертрама и тихо, но зло, заговорила с ней.

– Я не слушаю! Я не осталась! Ты не понимаешь? Я пришла к тебе! Она не скажет ничего, что может нас поссорить! Я уже достаточно от нее пострадала! И она не знала ничего раньше и не знает сейчас. Она просто воображает. Я не собираюсь верить, что ты любишь меня только как натурщицу! Неважно, что мне говорят, что все говорят! Я не верю!

Билли поставила фотокарточку на стол и вернулась в гостиную. Она улыбалась, хотя ее лицо