разрешение на «Операцию 7». В конце концов, сам Гитлер сказал, что можно использовать евреев. Поверил Гиммлер этому или просто решил закрыть глаза, роли не играло, по крайней мере для Фрица Арнольда и Юлиуса Флисса.

Впрочем, одобрение немецкой стороны — это лишь половина уравнения. Швейцарские власти тоже ставили препятствия. Страна напрочь закрыла свои двери для иммигрантов. Донаньи и Остер вели переговоры, чтобы получить какие-то визы. Во многом они полагались на контакты Дитриха Бонхёффера в религиозной среде. В августе Донаньи под псевдонимом доктор Доннер отправился в Цюрих. Он вез рекомендательное письмо от Бонхёффера Альфонсу Кёхлину: «Могу ли я просить вас о большой услуге? Пожалуйста, примите моего зятя… и помогите ему советом и поддержкой в ситуации, которая очень близка нашим сердцам»[520].

Умолять не пришлось. Кёхлин с радостью согласился помочь тем, кто нуждался в визе в рамках «Операции 7». Карл Барт — тоже. Это помогло заручиться поддержкой главы иммиграционной полиции Генриха Ротмунда. Двери распахнулись, но петли стоило смазать — например, деньги. Швейцария принимала иммигрантов, но при определенных условиях. Прибывающие по иммиграционным визам не имели права работать и при этом должны были предоставить доказательства финансовой состоятельности. Также требовалось заплатить значительную сумму за оформление документов.

Донаньи твердо решил, что беженцы по «Операции 7» не должны начинать новую жизнь в нищете. Они заслужили компенсацию за собственность и имущество, конфискованные нацистским правительством. Вместе с Остером они принялись за дело. По их оценкам, ценность конфискованного имущества составляла 100 тысяч долларов, и они перевели соответствующую сумму из оперативных фондов абвера на счет в Цюрихе. Заговорщик Ганс Гизевиус, который теперь был агентом абвера, занимал должность вице-консула Германии в Цюрихе. Когда евреи оказались в Швейцарии, Гизевиус снял эти 100 тысяч долларов в американской валюте и разделили средства между семьями — после того как швейцарское правительство забрало свои 28 тысяч[521].

Первой отправилась Шарлотта Фриденталь. Ей было проще — она получила швейцарскую визу год назад, и подавать новое прошение было не нужно. Ее виза истекала 5 сентября 1942 года. Вечером 4 сентября Шарлотта собирала вещи и уже хотела срезать желтую звезду с пальто, но тут в групповой дом, куда ее отправили как еврейку, пришел Ганс фон Донаньи. Он сказал, что лучше путешествовать со звездой — во избежание возможных проблем[522]. Фриденталь послушалась совета.

Шарлотта отправлялась с вокзала Анхальтер, одного из самых оживленных вокзалов Берлина. Отсюда среди прочего отправлялись депортационные поезда. Фриденталь знала, что, сложись ее жизнь иначе, она поехала бы не в Базель, а в один из лагерей смерти. Ощутив вкус свободы, она заняла место в одном из незанятых спальных купе, предназначенных только для арийцев. Она свернула пальто так, чтобы было не видно желтой звезды, и подложила его под голову как подушку.

Поезду предстояло преодолеть порядка 800 километров. Последняя проверка документов в Германии была на станции Вайль-ам-Рейн. Сердце Шарлотты тревожно билось.

Когда поезд прибыл в Базель, солнце уже встало. Начался новый день. Шарлотта направилась к паспортному контролю, и тут двое работников вокзала заметили звезду на ее пальто. «Можете снять звезду, — с улыбкой сказал один из них. — Вам повезло!» В Швейцарии носить желтые звезды не требовалось[523].

Остальные семьи в рамках «Операции 7» прибыли в Базель 29 сентября. Только взрослая дочь Фрица Арнольда задержалась до декабря. Арнольд пришел в штаб абвера, чтобы поблагодарить Вильгельма Канариса за все, что он сделал. С Гансом фон Донаньи все сердечно распрощались на вокзале. Впрочем, он сделал вид, что все так, как должно быть. «Я лишь исполнил свой долг, — сказал Донаньи, — свой долг перед Германией»[524].

Агент абвера сопровождал двенадцать евреев до Базеля, чтобы все прошло нормально. Поездка прошла спокойно, но отъезд был связан с трагедией. Швейцария отказывалась принимать иммигрантов преклонного возраста, поэтому восьмидесятилетней теще Юлиуса Флисса, матери и теще Фрица Арнольда пришлось остаться в Германии[525]. А вот для депортации возраст значения не имел. Все три пожилые женщины получили уведомление о депортации.

Накануне отъезда группы «Операции 7» из Берлина были арестованы горничная Флисса, еврейка, и его сестра Грета. Их отправили в концлагерь. Адольф Эйхман и гестапо посылали Канарису и Донаньи недвусмысленный сигнал: задача немецкого правительства — убивать евреев, а не спасать их.

39

Война и любовь

Изначально в «Операции 7» Дитрих Бонхёффер играл вспомогательную роль, поскольку на четыре месяца слег с пневмонией. Он лечился в родительском доме в Берлине, а позже в загородном поместье Рут фон Кляйст-Ретцов в Кляйн-Кроссине. Во время болезни он немного писал — и много волновался. А вдруг он потеряет защиту абвера из-за эскалации войны?[526]

Опыт семинаристов Финкенвальде, которых призвали и отправили воевать в Советскую Россию, добавлял тревоги. В феврале 1942 года Бонхёффер получил два откровенных письма от бывших студентов. Эрих Клаппрот писал, что из его подразделения в сто пятьдесять человек в живых остались лишь сорок[527]. Им приходилось воевать в жуткие морозы — температура опускалась ниже тридцати градусов. Одежда примерзала к телу. «Много дней мы не могли даже помыть рук. От мертвых тел мы шли есть, а потом снова брались за оружие». Во втором письме была описана еще более жуткая картина: моральное разложение затронуло даже самых благочестивых. «В середине января нашему подразделению пришлось за день расстрелять пятьдесят военнопленных, потому что мы были на марше и не могли вести их с собой, — писал Эрвин Сандерс. — Женщин и детей подозревали в снабжении партизан продовольствием. Мы расстреляли их. От этих людей нужно было избавиться, чтобы не рисковать жизнями немецких солдат… За последние три недели нам пришлось сжечь много деревень… Но при всем этом остается чудесным утешением знать, что Христос присутствует повсюду в Своей прощающей любви»[528].

Из России Клаппрот и Сандерс не вернулись. Они погибли в том же году.

Когда Бонхёффер выздоровел, зять вновь привлек его к работе в абвере. Сложная ситуация складывалась в оккупированной Норвегии. В феврале нацисты поставили во главе государства своего человека, Видкуна Квислинга. Квислинг уничтожил независимость церквей и создал свой вариант гитлерюгенда. В знак протеста уволились тысяча учителей, а также все семь лютеранских епископов. Через