– У нас на балах и банкетах нужно строго следить за соблюдением этикета, чтобы не упасть лицом в грязь. Не то на следующий день в «Клювестиях» появится щедро приукрашенная статья, и неделями еще будет это перемалываться.

– Если что-то блестит, это еще не значит, что оно красиво, – задумчиво ответил Луан. – А что лежит в тени, не всегда безобразное.

Мэй опустила брови:

– Ты теперь заделался поэтом?

Он заговорщически к ней наклонился и понизил голос:

– Это мое тайное увлечение.

Мэй скривила нос:

– А я решила, это у тебя нервное.

Луан театрально вздохнул:

– Ну откуда вы все это берете? Ума не приложу.

Мэй могла бы долго распространяться на эту тему, но не успела она заговорить, как ее взгляд упал на Каэля. Мальчишка сидел на корточках в кресле неподалеку и держал в руке черную фигурку. Которая показалась ей подозрительно знакомой.

Мэй тут же сунула руку в карман штанов. Молния была расстегнута, и обсидиановый король пропал.

Она похолодела. Не говоря ни слова, она оставила Луана стоять и, минув нескольких посетителей, подошла к маленькому бескрылому.

Мэй резко выдохнула сквозь сжатые зубы. Он как раз отвинтил голову черному королю и теперь рассматривал обе части фигурки. Из тела обсидианового короля торчало что-то белое. Пульс Мэй участился. А ведь сама она и не сообразила, что шахматную фигурку можно было открыть.

– Что это тут у тебя? – спросила она, стараясь сделать так, чтобы ее голос не прозвучал слишком резко.

Не мог он украдкой стащить у нее короля! Она бы заметила. Или нет?

Он поднял на нее большие невинные глаза:

– Я нашел это наверху.

Он указал пальцем на крышу.

Мэй села рядом с ним на корточки.

– Она принадлежит мне. Могу я получить ее обратно?

Он осмотрел фигурку, затем прикрутил голову и протянул ей обсидианового короля.

– Но больше не теряй ее, – сказал он, весело спрыгнул с кресла и исчез за стойкой бара.

– Что это? – с любопытством спросил Луан. Он подошел сзади и теперь заглядывал ей через плечо.

– Подарок друга.

Мэй не хотелось рассказывать ему правду. Ее мысли крутились с бешеной скоростью. Внутри вне сомнений была спрятана маленькая записку. Может быть, сообщение от Ораса? Его последний завет?

Мэй охватило волнение. Ей срочно нужно было увидеть, что прячется в фигурке короля. Но не здесь. Не перед Луаном. Это касалось только ее.

Она встала, беспокойно переминаясь с ноги на ногу.

– Где здесь туалет?

Он указал на занавеску, через которую она вошла.

– Вдоль по коридору, первая дверь справа.

Мэй поблагодарила его и, крепче сжав в кулаке фигурку, пошла мимо столов. Она отодвинула ткань в сторону, открыла указанную дверь и торопливо заперла ее за собой.

Дрожащими пальцами Мэй развинтила фигурку, вытащила маленькую записку и развернула ее. Она сразу же узнала почерк Ораса. Угловатыми буквами было написано:

«Я первый».

Она удивленно повертела в руках бумажку, но на обратной стороне ничего не было.

Она беспокойно забегала туда-сюда по маленькому помещению, лихорадочно пытаясь понять, что он хотел ей этим сообщить. Возможно, это был какой-то код. Или какая-то загадка.

– Что же ты за первый? – прошептала она.

Приблизились шаги.

– Все в порядке? – услышала она за дверью голос Бури.

– Сейчас выйду, – поспешно крикнула Мэй, чтобы поскорее отделаться от неясыти.

У нее в голове мелькнуло озарение. Возможно, смысл здесь был буквальный. Может, Орас намекал на первого короля Элидора. Владыку с колючими голубыми глазами и сорочьими крыльями, чей портрет висел в храме. Мэй вспомнила, как они долго стояли перед ним с Орасом, пока он рассказывал ей об истории города. Вполне возможно, там она найдет следующую подсказку.

Подумав с минуту о том, сообщить ли о своей находке Луану, она пришла к выводу, что делать этого не стоит. Орас дал фигурку ей. Не ему.

Если она сейчас вернется в «Жулика» и попрощается, Луан наверняка что-то заподозрит и непременно последует за ней. Этого она хотела меньше всего.

Ее взгляд упал на окно, совсем не такое узкое, как на крыше. Она быстро собрала обсидианового короля и открыла проем.

Перед ней расстилался задний двор, на котором вырисовывались очертания различного хлама. Вокруг ни души. Мэй схватилась за карниз для штор и, удостоверившись, что он выдержит ее вес, подтянулась на нем. Крылья она вытянула и увела назад, так что их кончики почти что соприкасались. Резким движением она протолкнула в отверстие ноги и приземлилась в грязь на другой стороне. Почти мгновенно она распрямила крылья и, мощно взмахивая ими, поднялась в ночное небо.

Мэй промчалась через Таррос и понеслась обратно в Золотой квартал, прямо к Облачной башне, заметно возвышающейся над другими зданиями.

Она спланировала между статуями, приземлилась перед дверью и вошла в храм. Бородатый хранитель, развалившийся на стуле и делавший вид, будто охраняет вход, заспанно поднял голову.

– Могу я зайти в столь поздний час? – почтительно спросила Мэй.

Он коротко изучил ее взглядом, кивнул и вновь закрыл глаза.

Она подошла к алтарю, перед которым в такое время никто уже не стоял на коленях, и подняла руку. Так она простояла перед саркофагом до тех пор, пока хранитель не начал храпеть.

Бесшумно ступая, она прокралась в крытую галерею и направилась к портретам. Проходя мимо изображения Ораса, она ненадолго остановилась и одарила его печальной улыбкой, а затем пошла прямиком к ларцу.

Мэй в нерешительности встала перед портретом первого короля. Казалось, будто он действительно смотрит на нее, хотя в свете луноцветов глаза его казались еще более неестественными. У него были высокие скулы, темно-коричневые волосы спадали ему на лоб, где красовалась золотая руна.

Мэй подняла руку и пробежалась пальцами по завитушкам на золотой раме, но, не обнаружив ни углубления, ни каких других особенностей, внимательней присмотрелась к полотну. И здесь она не заметила ничего необычного.

Мэй нервно прикусила нижнюю губу и прислушалась. Со стороны входа все еще доносился похожий на звуки пилы храп.

Поэтому она подошла поближе, схватила портрет с обоих краев и расправила крылья, чтобы сохранить равновесие. Рама была тяжелой. Но все же ей удалось снять картину и почти бесшумно поставить ее на пол. В результате чего она с разочарованием обнаружила, что под портретом находилась лишь гладкая стена. Она осторожно простучала стену. Тоже ничего.

Но теперь она не совершит ту же ошибку, что и с фигуркой. На этот раз она ничего не упустит.

С трудом она перевернула портрет и ощупала каждый его миллиметр. Тут-то