Леший… С какой же, интересно, буквы он сейчас это произнес: с большой или с маленькой? Похоже ведь, что с маленькой…

— Товарищ майор… — чудом подавив нервный смешок, обратился я. — А вот вы мне в прошлый раз два наряда вне очереди объявили… за леших…

Он медленно повернулся ко мне.

— А ты что, не отработал?

— Отработал, товарищ майор!

— Тогда все в порядке…

* * *

А внезапная цитата из генералиссимуса Суворова объяснялась довольно просто. В связи с отсутствием магазина и вообще чего бы то ни было в части у нас — военный коммунизм. Все общее. Предметы амуниции (даже клейменные хлоркой) неизбежно теряются или исчезают. Если человек пишет письмо, то бумагу он берет у одного, ручку у другого, конверт у третьего. Если же ему нужно куда-то явиться в пристойном виде, он является в чужом обмундировании, поскольку его собственное, как правило, выглядит хреноватенько.

Представляете, сколько возможностей открывается для срочника, командующего хозвзводом? По слухам, добром из них не кончил никто: не разжалование, так трибунал. Один лишь старшина Лень питал надежду стать счастливым исключением и благополучно уйти на дембель, не загремев, как тогда говорилось, под фанфары.

Глава 6

Видимо, бывают такие люди, на которых вообще ничего не действует: ни колдовство, ни идеология, ни радиация. К ним наверняка относился и наш комбат. Временами он представлялся мне не менее, а то и более сверхъестественной личностью, нежели рядовой Леший. Умение противостоять чертовщине — тоже, знаете ли, чертовщина.

Вот, допустим, майор Карапыш. У него так: раз явление не соответствует марксизму-ленинизму, значит, либо оно не существует, либо сию минуту обязано прекратить существование! Так что если дожил замполит до нынешних времен, то теперь он, скорее всего, ревностный православный.

Или, скажем, был у нас такой подполковник-инженер Казмеров! Сухопарый, интеллигентный, я бы даже сказал, аристократичный. Шляхтич этакий. Снисходительно вежлив со всеми, никогда не повысит голос, не выйдет из себя.

И была проблема: как продернуть кабель сквозь трубу, если та уже в траншее и засыпана землей? Сквозь короткую — запросто. А ну как метров в двадцать?

Проделали однажды опыт: поймали кошку, привязали к ней бечевку и запустили внутрь. Но та была умна — добежала до середины трубы и там села. Жратвой выманивали — бесполезно. Пустить следом комбатову Маринку не догадались. Вытащили, отвязали.

И пришла мне в голову идея в духе Леонардо да Винчи. Скажем, лежит на столе катушка ниток. Беру снизу за кончик, тяну. И катушка катится в противоположном направлении. А не сконструировать ли что-нибудь в этом роде? Допустим, три колеса от детского велосипедика, установленные врастопыр. Запускаем в трубу, тянем бечевку на себя — и устройство едет по трубе вперед.

Набросал на листочке чертежик, показал комбату.

«Дед» посмотрел, хмыкнул.

— Ты знаешь что? — посоветовал он. — А покажи-ка это свое художество подполковнику-инженеру. Что, интересно, скажет?

Я и показал.

Откуда ж мне было знать, что интеллигентнейший, сдержанный подполковник-инженер Казмеров так взбесится!

Он брызгал слюной, он потрясал кулаками, он кричал что-то страшное о трех законах термодинамики. Я стоял перед ним навытяжку, слегка уклоняясь и не смея утереться.

— Да это все равно что проект вечного двигателя!.. — грязно оскорбил меня напоследок подполковник Казмеров и велел выйти вон.

Притихший, испуганный, вернулся я на стартовую батарею.

— И что инженер? — как всегда с подначкой осведомился «Дед».

Доложил ему все в подробностях.

— А знаешь что? — подумав, сказал комбат. — Ты машинку-то эту все-таки смастери. Термодинамика термодинамикой, а вдруг поедет?

В этом весь «Дед».

Машинку я, понятно, не построил, не нашлось нужных деталей. А творить из ничего — я ж не рядовой Леший и не майор Сапрыкин!

Но обиду затаил и долго лелеял план страшной мести: прийти к подполковнику Казмерову с проектом вечного двигателя. Вдруг инфаркт хватит!

Так и не сходил. То ли не отважился, то ли поленился.

* * *

Наша группа дивизионов считалась в óкруге чем-то наподобие дисбата, к нам даже ссылали проштрафившихся. Офицерский состав распадался надвое: молоденькие лейтенанты, у которых еще оставалась надежда когда-нибудь отсюда выбраться, и пожилые капитаны, майоры, подполковники, давно уже такую надежду утратившие.

Сначала я думал, что «Дед» при помощи Лехи намерен подрасти по службе, перебраться в Ташкент, но потом понял: нет. Ничего ему не надо, кроме стройки и спиртного.

А давайте-ка расскажу, чтó он такое воздвигал.

Помню оторопь, когда я впервые ступил на бетонную дорожку, нисходящую внутрь холма к чудовищным железным воротам. Справа и слева грандиозная циклопическая кладка, достойная древних египтян. С обеих сторон дорожки — розарий. И какой! Разве что в ботаническом саду увидишь нечто подобное.

— Кто ж все это строил?

— Дембельский аккорд, — с несколько надменным видом просветил меня молоденький ефрейтор.

— А как же камни такие доставляли? Откуда?

— Откуда — не знаю. А доставляли… Руками — как еще?

— А розы?

— А розы в колхозной оранжерее выкапывали. Ночью. Целую операцию спланировали. Ну так «дедушки» же…

С благоговейным трепетом озирал я дело рук ушедших на дембель исполинов. Впрочем, думаю, когда египтяне возводили свои пирамиды, строительством тоже наверняка заправлял кто-нибудь вроде майора Сапрыкина.

* * *

Есть священные должности, чьи исполнители неприкосновенны с момента назначения: повар, фельдшер, каптерщик. По умолчанию к ним причисляется и заместитель по политчасти. Их не заставляют чистить картошку после отбоя, их не назначают в суточные наряды. Не надо с ними ссориться — себе дороже.

Словом, жизнь помаленьку налаживалась, служба — шла.

— Листья падают… — ностальгически вздыхал рядовой Клепиков. — Скоро май… А там еще один май… Домой поедем…

Вот кому приходилось хуже всех! И это несмотря на то, что рядовой Леший при случае прикрывал его от внимания «дедушек», офицеров и даже комбатовой Маринки, рычавшей всего на двух человек: на Клепикова и на Горкушу.

Грянул ноябрь.

Не знаю, кто тому виной, но старшина Лень успешно сдал дела и ушел на гражданку весь в значках и благодарностях от командира части.

Ушел Горкуша, ушел Наумович…

А перед тем был еще дембельский аккорд и чепуха с двумя заблудившимися самосвалами. Везли они бетон, причем направлялись вовсе не к нам, а в совершенно чужой дивизион. Кружили по окрестностям до темноты, неизменно утыкаясь в наш КПП. Словом, та же примерно история, что и с дембельнувшимся ныне Горкушей, когда тот, возжелав помидора, пытался выйти к запруде. Кончилось дело тем, что комбат принял груз — и закипело у нас на третьем капонире ночное строительство. А иначе бетон схватился бы прямо в кузовах. Кстати, именно это обстоятельство