— А-а… майор Карапыш…

— Что майор Карапыш?

Да, действительно. Что майор Карапыш? Не дурак же он, в самом деле, признаваться в совместном распитии!

* * *

Так что же нам удалось выяснить? Одно из двух: либо у Лехи с перепугу отшибло его цыганщину, либо и впрямь все дело в комбате. Надо полагать, в его присутствии и другие подчас прозревают. Даже замполит.

От визитов на гражданку мы решили временно воздержаться, однако не тут-то было. Внезапно начала мелеть запруда, о чем Леха немедленно доложил «Деду».

— А кто у нас огородник? — рассеянно поинтересовался тот.

— Я, товарищ майор!

Майор Сапрыкин чуть откинул голову и скучающе глянул из-под козырька на Леху. Потом на меня.

Мы мигом все поняли и двинулись на разведку. Пронырнули ограждение, очутились за пределами части, в колхозном саду. Шли и, понятно, валяли по привычке дурака:

— Лех, а откуда вообще лешие берутся?

— Из лесу!

— Да я понимаю… А в лесу-то они откуда? Вот ты, например…

Тот сделал вид, будто вопрос мой ему не слишком приятен. А может, просто ответ придумывал.

— Пьяный поп крестил, — нехотя отозвался он наконец.

— И что?

— А кого пьяный поп крестил, тот лешим становится.

— А как же сейчас? При советской власти! Все неверующие… некрещеные…

— Ну, не все, наверное…

— Да почти все! Тебя, говоришь, сто лет назад крестили?

— Ну да… примерно…

— Этак скоро совсем леших не станет… Слушай, а в каком же ты возрасте в лес убежал?

— Года в три…

Тем временем в просветах между стволами раскидистых слив показалась впереди дырявая труба. Поилица наша. Воду узбеки перекрыли — стало быть, ждут сварщиков. Вскоре появились двое местных: один катил аппарат, другой разматывал кабель. Мы с Лехой наблюдали издали, как они накладывают железную заплату, причем не на дыру, а рядом, на совершенно целехонький участок водопровода.

Закончили. Ушли. А примерно через полчаса вновь хлынула вода — и мы со спокойной совестью отправились докладывать обо всем комбату. Нет, ну не обо всем, конечно… Только о том, что колхозники опять с трубой лопухнулись.

— Так-то вот, Леший, — назидательно молвил «Дед», выслушав наш рапорт. — Мог бы и сам все уладить, по-тихому. Иди поливай…

Леха ушел, а я сел дочерчивать график. И завелся во мне некий проказливый бесенок. Толкает изнутри локотком и толкает.

Наконец не устоял я перед соблазном, рискнул:

— Товарищ майор, разрешите обратиться!

— Ну, обратись…

— Товарищ майор, вы в леших верите?

— Два наряда вне очереди!

— Есть два наряда вне очереди!

Вот и думай теперь…

Глава 5

Просто поразительно, как быстро мы привыкаем к любой чертовщине, при том, конечно, условии, что она приносит нам выгоду. Взять, к примеру, меня. Убежденный материалист. Если и верю во что, то в научный атеизм — и вот, здравствуйте вам, охотно пользуюсь Лехиными услугами, пытаясь, правда, время от времени уразуметь, кто же он такой, этот Леха. Так заигрались в лешего, что приходится порой себя одергивать, напоминать, что все это не всерьез…

Не всерьез-то оно не всерьез, но ведь действует!

Честно сказать, я думал, что замом по политчасти комбат назначил меня ровно на один день — пока не уедет проверка из штаба округа. Ничего подобного! Я теперь и впрямь должен был вести политзанятия. И если бы не Леха, ох несладко бы мне пришлось. Ненавижу педагогику. Накушался за полгода.

Помню боевое свое крещение. Собрались в красном уголке. Сел за столик, раскрыл нацарапанный впопыхах конспект и принялся обличать американский империализм. Слушают. Внимательнейшим образом слушают. Рядовой Леший сидит, дерзко закинув левую ногу на правую, и заговорщически мне подмигивает. И возникает вдруг подозрение, что слушают-то меня слушают, а вот слышат ли?

Умолкаю на пробу. Никакой разницы. Ловят каждое мое слово, местами кивают (а я молчу)!

Уже на следующем занятии распоясался окончательно: сажусь, достаю позаимствованный в штабе старый журнальчик, подмигиваю в ответ моему дружку и углубляюсь в переводной детективный роман без конца и начала. А политинформация идет своим чередом. Иногда в бытовку заглядывает комбат, окидывает происходящее циничным взглядом из-под козырька и, сделав мне знак продолжать, исчезает.

Приходил однажды и Карапыш, тоже слушал, кое-что даже в блокнотик заносил. Интересно было бы почитать эти его записи. Нет, правда! Леха-то ведь в политике — ни бум-бум. Но что-то же он им там внушает!..

Конспекты, правда, все равно кропать приходилось — для отчетности. Ну да после сельской восьмилетки для меня это проблемой не было.

* * *

Восхитительное чувство собственной безопасности опьяняло. Я уже мог позволить себе такую роскошь, как сострадание к ближним.

— Леха, — сказал я. — А Клепикову не поможешь?

— Загоняли мальчонку? — сочувственно спросил он.

— Да не то слово!

— Ну я ж не могу за каждым по пятам ходить! — резонно возразил Леха. — Мне вон огород поливать…

— Нет, ну… при случае…

Подумал, почесал клиновидную свою маковку.

— Ну, при случае… ладно.

* * *

А потом стряслось нечто такое, что прямо хоть беги к замполиту и кайся в пропаганде вредных суеверий.

В казарме задребезжал телефон. Дневальный, не дослушав анекдота, ринулся к тумбочке, сорвал трубку, представился по всей форме, кого-то там выслушал.

— Есть! — рявкнул он и дал отбой. — Рядовой Леший!

— Я!.. — настороженно откликнулся Леха.

— Бегом на КПП! Там к тебе брат пришел…

— Какой брат?! — Похоже, Леха ошалел.

— Какой-какой! Сказали: близнец…

Мы переглянулись, и в Лехиных глазах я увидел… Да много чего увидел. Были там и страх, и оторопь, и даже, как мне почудилось, внезапная надежда — уж не знаю, правда, на что…

Беглым шагом достигли мы КПП. В комнатке для посетителей никого не оказалось.

— Где он?

— Да вон за воротами топчется.

— А чего внутрь не пустил?

— У него при себе документов нет…

Метнулись на выход.

— А ты куда? — остановил меня помощник дежурного. — Это ж к нему, а не к тебе.

Тут такая тонкость: городишко, в окрестностях которого располагалась наша группа дивизионов, был настолько незначителен, что в нем даже не было комендатуры. А коли так, то не могло быть и увольнительных. Поэтому любое проникновение военнослужащего за пределы части считалось самоволкой. Иными словами, высовывать нос за ворота Леха тоже не имел права — пришли там к нему, не пришли…

— Слышь, — вкрадчиво напомнил я сержанту. — А завтра, между прочим, занятие…

Тот подумал — и пропустил. А то начну еще завтра выспрашивать про политическую ориентацию Гондураса…

Да, отношение к нам с Лехой за последнее время поменялось сильно. Салабоны-то мы салабоны,