Искренний ответ, но безрассудный. Хотя, похоже, комбата он даже позабавил.

— Ну а конкретно… Что именно не умеешь? В карты играть умеешь?

И я увидел, как рядовой Леший побледнел.

— Никак н-нь… Т-то есть… Так точ-ч… э-э…

— Два наряда вне очереди!

— Есть два наряда вне очереди! — с облегчением выпалил рядовой Леший.

* * *

Да уж, майор майору рознь. Это вам не Карапыш какой-нибудь. Впечатлил он меня. Сильно впечатлил. Что до Лехи — тот был просто подавлен. Таким я его еще не видел.

— Слушай, по-моему, он меня расколол…

— Кто? Комбат?

— Ну да… Насквозь видит…

— Через козырек?

Крякнул Леха, с досадой тряхнул стриженой башкой. Башка у него была, кстати, клиновидная, чуть сплющенная с висков.

— И на хрен я соглашался? — горестно молвил он. — Глядишь, еще бы кто по той опушке прошел… развязал бы… Главное, сидит сейчас где-нибудь в забегаловке, пиво небось пьет, а тут за него…

И я наконец разозлился:

— Слышь! Лех! Завязывай, да? Хватит уже, наигрались в лешего…

Он лишь печально покосился на меня и не ответил.

— Короче, ты! Цыган… — начал я с подковыркой.

— Я не цыган!

— Ладно, не цыган… Леший. А комбата надурить — слабó?

Леха вздохнул:

— Надуришь такого…

— А чего он тебя про карты спрашивал?

— Ну так меня ж почему связали и бросили? — взвыл Леха. — В карты я у них выиграл! А они говорят: мухлюешь!..

— Лешие?

— Лешие!

И я вновь восхитился, как он, зараза, выкручивается!

— На что играли хоть?

— На белок.

— А ты правда не мухлевал?

Помолчал, посопел:

— Да так… немножко…

И я даже сам не заметил, как вернулся в прежнюю колею.

— Слушай, — сказал я. — Вот ты говоришь: сидит пиво пьет… Ну, этот… настоящий Леха Леший… Так он же теперь никто, получается! И звать его никак! Паспорта нет, прописки нет, на работу хрен устроишься… Два года скрываться? Нет, уж лучше отслужить…

— С таким комбатом? Ну на фиг…

— А долг Родине отдать?

— Да иди ты…

* * *

— Оу! Ты! Боец!

Чисто инстинктивно оправил ремень, обернулся. В курилке сидел рядовой Наумович, а рядом с ним стояло пустое оцинкованное ведро. Устремленный в мою сторону взгляд старослужащего показался мне сильно озадаченным.

Предчувствуя недоброе, приблизился я к курилке.

— Сядь, — велел Наумович и похлопал по доске.

Деликатно присел.

Рядовой Наумович — тоже «дедушка», но в отличие от рядового Горкуши куда более вменяем. Оба прокалывают иголкой дни в карманном календарике, оба считают, сколько осталось до дембеля, но чувства у них при этом, поверьте, совершенно разные. Горкуша — тот втайне сознает, что дóма, на гражданке, ничего хорошего его не ждет, вот и упивается властью напоследок, а Наумович… Этот, пожалуй, попроще, понаивнее.

— Дружишь с Лешим? — отрывисто спросил рядовой Наумович.

— Дружу.

— И чего он?

— Н-ну… Леший.

Замолчал старослужащий. Надолго.

— Случилось что-нибудь? — осмелился я полюбопытствовать.

— Дал… ему… ведро, — тяжко одолевая каждое слово, заговорил рядовой Наумович. — Послал к старшине… в каптерку… Говорю: принеси…

— Ведро сельсин-датчиков? — догадался я.

— Угу…

Извечная хохма наших «дедушек». У старшины Леня очень плохо с чувством юмора, зато очень хорошо с чувством собственного достоинства, так что посланному в каптерку салабону влетает всегда по первое число.

— И что?

— Принес…

— Ведро сельсин-датчиков?! — не поверил я.

Мрачный кивок.

— Как они хоть выглядят? (Меня это и впрямь сильно интересовало.)

— Так… хрень какая-то…

— И где они?

Клянусь, большего недоумения мне еще ни на чьем лице видеть не доводилось.

— Когда принес, в ведре были…

И мы оба повернулись к пустому оцинкованному ведру.

* * *

— Леха! — прошипел я, поймав своего дружка за ангаром, где тот копал траншею. — Ты что, совсем нюх потерял?

— А что такое? — не понял он.

И я рассказал ему про Наумовича.

— Сегодня же всем растреплет! Не он — так старшина Лень!

— Да я к старшине и не ходил даже…

— Без разницы! Одного Наумовича хватит!.. Неужели нельзя было, я не знаю… память ему, что ли, отшибить?..

Леха вогнал лопату в грунт, поморгал растерянно.

— Слушай, не догадался… — виновато промолвил он.

Эх, ничего себе! Так он еще и память отшибать умеет?

Глава 3

— Значит, говоришь, ведро сельсин-датчиков?

Комбат сидел посреди бытовки на табурете, уперев кулаки в колени, недвижный как идол. Облачен в галифе, сапоги и майку-алкоголичку. Глаза, по обыкновению, скрыты козырьком офицерской фуражки.

Я укоризненно покосился на Леху. Леший он там, не леший, а смекалки солдатской — ни на грош. Взять ту же траншею. Зачем копал? Внуши сержанту, что траншея выкопана, — и все дела. Все равно потом закапывать!

Теперь вот с сельсин-датчиками. Слухи по дивизиону разлетаются мгновенно. Ничего удивительного, что о Лехиных проказах «Дед» Сапрыкин уже был наслышан. Другое удивляло: затребовал к себе нас обоих.

Медленно, как орудийная башня, повернулся ко мне козырек.

— А ты… — сказал комбат и приостановился. Мне стало зябко. — Считай, что с сегодняшнего числа… Комсомолец?

— Никак нет, товарищ майор!

— Почему?

— Исключили, товарищ майор! Еще в институте!

— За что?

— За аморалку! На летней практике!

— С кем?

— С пионервожатой!

— А-а… Ну, это… бывает… Словом, с сегодняшнего числа ты — мой заместитель по политчасти.

Умолк вновь. Не смея дыхнуть, мы ждали продолжения.

— Позвонили «комиссару». Из штаба округа, — скупо отмерил он информацию. — Едет к нам проверка.

Делать им нечего, в этом штабе округа! Мы — строящийся дивизион, нам бы к осени третий капонир как-нибудь до ума довести, а они наглядную агитацию проверять! Знаем мы эти проверки. Снимут сейчас с бетонных работ всех заподозренных в художественном таланте — и сиди рисуй плакаты. Все спят, а ты рисуй. Потом наедет какое-нибудь вышестоящее существо, глянет мимоходом — и сгинет, после чего стенд снова станет крышкой теннисного стола, а изрисованную тобой бумагу сорвут и отправят по назначению.

— Бытовка, — неумолимо продолжал комбат. — Бытовку — оформить, оборудовать. Красный уголок. График политзанятий.

А все Карапыш! Не заставь он меня тогда заняться живописью, глядишь, обошлось бы… Я с ужасом оглядел стрельчатые своды нашего тесного подземелья — бетонного закутка, ограниченного с боков монолитными стенами. За левой (глухой) стеной таился дизель, за правой (с дверью) — кабина управления стартом.

— Товарищ майор, — отважился я. — А когда…

— Завтра.

— Това-арищ майор! Да как же я до завтра…

Усмехнулся:

— А я тебе помощника дам. Вот рядовой Леший… Чем не помощник?

— Так он же ни петь, ни рисовать!

— А и не надо, — успокоил «Дед» Сапрыкин. — Будет на подхвате. Подержать, подсобить… сбегать куда… с ведром…

Услышав про ведро, я обмер. Намек был более чем прозрачен.

* * *

Да уж, выпала