И что им сильно повезло.

Герасим откатился от экрана на кресле, потянулся. Спина затекла. Он с наслаждением хрустнул шейными позвонками. Нельзя так делать, говорят, но — очень хочется. «Он мог бы жить до тысячи лет, если бы не хрустел суставами». Хорошая надпись на могиле.

Герасим усмехнулся.

— Знаете что? — пробормотал он вслух. — На самом деле Герасим пытался научить Му-Му плавать… Но не всегда выходит так, как задумано.

Он помедлил, посмотрел на экран.

— Ну, эти выплыли. Уже хорошо.

* * *

Следующим утром Герасим включил им трансляцию с настоящих веб-камер. Егор, Алим, Ната смотрели на мир — на то, каким он теперь стал. Заросшие насквозь города, олени мирно пасутся на брошенных стадионах и городских площадях, заглушенные атомные электростанции, вросшие в землю. Планета Земля была пуста — и вместе с тем заселена, как никогда раньше. И только людей на ней не было.

Мир после прихода Пыли.

— Сейчас я открою двери, — сказал Герасим. Потянулся и набрал команду на клавиатуре.

— Что? — не понял Егор. Потом сообразил.

Входная дверь в его квартиру была открыта. Егор, Ната и Алим осторожно вышли в коридор. И оказались лицом к лицу. Они думали, что живут в разных городах, а на самом деле они все время были на расстоянии вытянутой руки. Совсем рядом.

— Логично, — сказал Алим. — Нужно экономить ресурсы. Эх, я должен был сразу понять!

Ната и Егор смотрели друг на друга. И молчали.

Щелкнул замок. Открылась еще одна дверь…

Егор уже знал, что увидит, но все равно — это было удивительно.

Герасим выехал из четвертой двери на инвалидной коляске. Его левая нога была в гипсе. Старик улыбался.

— Мы где-то в районе Уральских гор, если вас это интересует, — сказал Герасим. — Впрочем… Это мы потом обговорим. Всем привет от Арктического флота!

Егор расхохотался.

Они болтали и смеялись, стоя в коридоре, — и никуда не хотели уходить. Егор и Алим объявили Герасиму, что собираются искать других выживших. Не может быть, чтобы из всего человечества осталось только трое.

— И когда только сговорились? Ох-хо. Если честно, я против этой авантюры, — сказал Герасим. — Шансы найти других выживших… мягко говоря, призрачны. А вот опасность для вас совершенно реальна. Но мешать я вам не буду. Вы доказали, что можете решать сами. Хорошо, я помогу с подготовкой и обеспечением.

— Егор, — сказала Ната. — Алимка… я… Слушайте! Возьмите меня с собой? Пожалуйста… Пусть я робот, но…

Егор улыбнулся. Алим радостно вскинул руки.

— Да! Небесная тян с нами!

Вместо эпилога

Он опять прозевал ее приход. Кажется, просто задремал в кресле. «В каждом человеке к старости накапливаются ошибки, — подумал он. — И когда их количество достигает критического уровня, человек умирает. Скоро я сам зависну, как тот компьютер». Герасим покряхтел. У стариков мысли становятся медленные и густые, словно их собственная кровь. Ох.

Она стояла перед ним — как всегда, прямая и звонкая, как лист металла.

— Бог закрыл нам рты, потому что устал от нашей брани, лжи, жалоб и осуждений! — Сумасшедшая Мать, она же Нейросеть, казалась в свете из окна бледно-голубым пятном. Словно призрак. — Он дал возможность природе дышать без нас!

Герасим откинулся в кресле, засмеялся.

— И без обезьян. Вот это в точку. Обезьяны-то в чем провинились?

Мать повысила голос. Он звенел и отражался от стен комнаты. Герасим поморщился.

— Он заставил нас страшиться каждого вздоха и прятаться в домах, а то мы уже перестали даже Его бояться! Он сравнял нас всех — богатого и бедного, директора и рабочего. Того, кто ездил на машине, с тем, кто ходит пешком. Теперь мы равны и сидим дома.

Герасим кивнул.

— Любопытно. Вроде бы эту версию я еще не слышал. А «нет ни эллина, ни иудея» в этой редакции будет?

— Он посадил каждого из нас по отдельности, отнял работу и дал время подумать!

Герасим издевательски зааплодировал. Ладони гулко бились друг о друга.

— Браво! Браво!

Мать проигнорировала насмешку.

— Мы убивали животных, которым место быть на этой земле — ровно так же, как и нам, — продолжала она. — Теперь мы закрыты в домах, привязаны на цепи, а животные на свободе, их никто не тронет, теперь им свобода, а мы узники!

— Олени, между прочим, — сообщил Герасим, — недавно попортили линию передач. Обгрызли провода и чуть не убились, мерзкие обнаглевшие твари. Мне пришлось мотаться туда и чинить, целый день на это угрохал. А у меня нога, между прочим… Но тебя, насколько знаю, это не особо волнует?

— Бог разом остановил все войны, где убивали людей и детей! Во всем мире нет сейчас ни одной войны!

Пауза. Герасим слышал, как на кухне едва слышно стучат ходики.

Мать сказала другим тоном, мягко и искренне:

— Потому что все умерли.

Герасим помолчал.

— Это все? — спросил он наконец и подумал: «Курить хочется». Но при ней нельзя.

— Все, — кивнула Мать. — Там еще есть про смертельную космическую Пыль, посланную Богом, и тому подобное. Но это я могу и завтра.

Герасим широко зевнул.

— Ну, слава богу. Завтра так завтра. Знаешь, а перезагрузка пошла тебе на пользу. Бред логичней, целеустремленней. Я почти поверил.

В комнате повисла тишина. Затем Мать спросила:

— Зачем тебе это понадобилось? Вся эта авария, перезагрузка?

Герасим усмехнулся.

— У тебя же есть все данные. Экстраполируй на здоровье.

— Как твоя нога?

Герасим похлопал себя по раненому бедру, улыбнулся. Колено было обмотано бинтом. Он усмехнулся и отбросил гипс в сторону.

— Жить буду.

— Зачем ты все это устроил? Я могла тебя убить, — негромко сказала Мать. Безумие ушло из ее глаз. — И этих детей тоже. Стоило оно того?

— Знаешь, у сложных систем есть один недостаток — им нравятся простые ответы. Да, нет, убить, не убить, включить, выключить. Впрочем, не принимай на свой счет, людей это тоже касается, — Герасим поднял ладони и улыбнулся. — Привет, Нина, — сказал он тихо. — Рад тебя видеть.

Мать оглядела комнату, сморщила нос.

— Привет-привет. Ты ведь знаешь, что я — не она? Я просто так выгляжу. По твоему произволу, между прочим.

— Ну, знаешь, — возмутился Герасим, — могла бы и не стареть вместе со мной. Я бы с удовольствием это пережил. Да-да. Ты сейчас приходила бы ко мне двадцатилетней, юной и длинноногой. С мальчишеской короткой стрижкой, дерзкая, как Жанна Д’Арк.

— Ты никогда не умел льстить, — заметила Мать. — Нине бы это понравилось. Мне тоже нравится, но я не Нина.

Герасим пожал плечами.

— Ты выглядишь, говоришь, улыбаешься и