Примерно через 140 лет после того, как были написаны тексты, ставшие источниками этих выдержек, те же концепции остаются ключевым элементом Законов Великобритании о психическом здоровье. В соответствии с Законом о психическом здоровье 1983 года (The Mental Health Act) врачи, специалисты в области психического здоровья и полиция могут применять к пациентам различные «разделы» закона, если считается, что у них есть проблемы с психическим здоровьем, и без принудительной госпитализации такие люди представляют значительный риск и могут причинить вред себе или другим.

Даже если взять в пример довольно скромное психиатрическое учреждение, вряд ли в его палатах мы не обнаружим одного или нескольких пациентов, которые с большим или меньшим успехом пытались причинить себе вред. Они могут страдать от суицидальной меланхолии или другой формы расстройства, называемой суицидальной мономанией или суицидальным импульсом. Критики и писатели сильно расходятся во мнениях относительно этого вопроса: одни считают, что все, кто совершает самоубийство, безумны, другие – что бред, как диагноз, должен быть доказан, прежде чем мы сможем объявить любого пациента, склонного к суициду или убийству, душевнобольным. То, что здравомыслящие люди порой совершают самоубийство, – это факт, который должен быть очевиден каждому, кто трезво смотрит на вещи. Сотни несчастных, которых вытаскивают из вод Темзы или доставляют в общепрофильные больницы после попытки отравления или с наполовину перерезанным горлом, не являются сумасшедшими ни в каком медицинском смысле этого слова [35].

А сейчас давайте остановимся именно на тех душевнобольных, которые склонны к самоубийству.

[1] Во-первых, у нас есть пациент-меланхолик, который, как заметили его друзья, будто бы пал духом, но не более того. У него часто случались перепады настроения, и казалось, происходящее вокруг уже не радует его, но окружающие предпочитали не замечать этого; а потом он спускает курок, приставив ствол к голове, или прыгает с крыши, и никто не хочет, чтобы его называли «сумасшедшим», – все будут настаивать, что это felo de se[71]. Это в чистом виде суицидальная меланхолия, безумная taedium vitae[72], при которой, без каких-либо выраженных или подавляющих заблуждений, все чувства индивида заставляют его смотреть на жизнь как на то, чего сохранять не стоит.

[2] Болезнь все же можно называть суицидальной меланхолией, однако само желание покончить с собой может быть непосредственно вызвано бредовыми идеями и предположениями, например, что его будут страшно пытать; или пациент слышит голос, приказывающий ему покончить с собой; или думает, что, совершив это, он попадет на небеса; он разорен, и стыд, и бедность смотрят ему прямо в глаза; или же больному являются видения ушедших, манящие его последовать за ними.

[3] Почти в любом случае острого помешательства – при белой горячке, при эпилептической мании – самоубийство может быть совершено в страхе, в приступе ярости или общей вспышке деструктивности; или при попытке к бегству человек может выпрыгнуть с крыши дома или из окна, не имея при этом цели покончить с собой [35].

Понятие felo de se было окончательно отменено только в рамках Закона о самоубийствах 1961 года, который декриминализовал акт самоубийства.

Определение вменяемости или невменяемости самоубийцы имело важное юридическое значение. В случаях felo de se корона может конфисковать их имущество, и им может быть отказано в христианском погребении. А если покончивший с собой был признан non compos mentis («не в здравом уме»), его имущество оставалось в распоряжении его семьи, а похороны проводились как обычно.

Решение покончить с собой может прийти к человеку в любом возрасте, и подобные случаи происходят даже среди обычных детей. Как уже известно, склонность к суициду передается по наследству или же может чередоваться с другими формами безумия в разных поколениях. Склонность к самоубийству примерно в три раза чаще встречается у мужчин, чем у женщин. Самые последние и надежные статистические данные, по всей видимости, указывают на то, что частота этого явления растет самыми поразительными и, если можно так выразиться, прогрессивными темпами [4].

Хорошо известно, что самоубийство часто пропагандируется его имитациями; примеров такого рода множество, от милетских дев, о которых писал Плутарх, до хорошо известного случая в Доме инвалидов в Париже и других, еще более поздних. Также во все времена не было недостатка в случаях, когда два человека разного пола вместе совершали самоубийство, и в тех случаях, когда человек прекращал свое существование после совершения какого-либо акта насилия [4].

В наши дни мы обеспокоены тем, что социальные сети становятся погонщиками эпидемии членовредительства и самоубийств, и интересно было узнать, что это не новое явление.

«Моралия» Плутарха – очень ранняя философская работа; в одной истории рассказывается о том, что в Милете (греческом городе, а ныне – турецком) тревожное число женщин совершает самоубийства. В связи с этим было решено принять чрезвычайную меру, согласно которой тела женщин, совершивших самоубийство, должны были проноситься через рынок обнаженными, и суициды немедленно прекратились. Часть Дома инвалидов в Париже была госпиталем для ветеранов войны, и в нем произошел ряд самоубийств. За 2 недели 6 ветеранов повесились на одной и той же перекладине в одном и том же коридоре. Власти перекрыли коридор, и самоубийства прекратились.

Думаю, я, как терапевт, тоже могу изложить свою точку зрения на самоубийство, и для кого-то мое мнение окажется интересным.

В большинстве случаев с суицидом я сталкивался при попытке предотвратить его. Мы, как врачи, контролируем и проверяем все психиатрические характеристики и данные на предмет суицидального риска. Мысли о самоубийстве не принято считать чем-то необычным, поскольку за мыслями не обязательно последуют действия. В подобном случае мы станем лечить лежащую в основе этого морального упадка депрессию, причем всеми доступными нам способами и средствами.

Если после мыслей о суициде возникают признаки планирования способа самоубийства, привлекается психиатрическая кризисная группа, которая предоставляет пациенту интенсивное консультирование в попытке снизить риск самоубийства.

К сожалению, даже такие меры не сводят число суицидов к нулю, и есть те, кто, несмотря ни на что, все-таки сводит счеты с жизнью, и это всегда трагедия. Среди моих пациентов тоже встречаются самоубийцы, подобные случаи происходят раз в 2–3 года. Насколько я помню, за исключением одного случая, все эти люди относились к старшей возрастной группе 50+. В подавляющем большинстве случаев у меня не было возможности вмешаться и предотвратить самоубийство, например, они не приходили ко мне и не говорили, что у них депрессия или что они планируют