Во время разговора двое малышей Уэйлсов играли на полу, и когда двухлетняя девочка протянула игрушку, Джим Уэйлс улыбнулся ей и сказал:

– Все хорошо, милая.

На детективов он произвел впечатление любящего мужа и отца.

Тем не менее Джинни Линдси не унималась, и детективы прогнали данные Джеймса Б. Уэйлса через компьютер и получили с полдюжины совпадений. Скудные биографические данные дополнили родственники и соседи. В школе его знали как неисправимого прогульщика и заядлого драчуна, бывшие жены обвиняли в том, что он избивал их. Уэйлс был пьяницей и наркоманом, страдал провалами в памяти, не мог найти постоянной работы и пополнял доход кражами со взломом. В двадцать шесть лет Уэйлс забаррикадировался в своем доме и вел воображаемую войну, пока его не схватили и не положили в больницу. Психиатрам он рассказывал о своих подвигах в качестве командира армейского отделения во Вьетнаме и горевал по приятелю, который «получил пулю, предназначавшуюся мне». Проверка показала, что он был с позором уволен из военно-морского флота за гомосексуальность и никогда не ездил во Вьетнам. Ему поставили диагноз «шизофрения», пролечили и отпустили. В тридцать лет Уэйлса арестовали за акт оральной содомии с ребенком, причем второго мальчика он заставил на это смотреть; дело было прекращено за отсутствием улик.

В девять часов вечера во вторник, через двадцать восемь часов после того, как Шери Линдси не пришла домой на ужин, полицейские вернулись в дом на Стерджес-стрит и попросили Уэйлса проехать с ними в центр города. По дороге он упомянул о пропавшем ребенке в прошедшем времени и высказал свое экспертное мнение, состоящее в том, что девочка убита. Казалось, он нервничал.

Когда подозреваемого вывели из помещения, полицейские допросили его одиннадцатилетнего пасынка. Мальчик сказал, что Шери постучала во входную дверь около 17:00, чтобы забрать газету «Ивнинг пресс». Он позвал отчима, а сам вернулся наверх посмотреть телевизор. Чуть позже он услышал крики из подвала, а когда спустился на несколько ступенек, увидел болтающиеся в воздухе ноги девочки. Пятясь назад, он услышал, как детский голосок произнес: «Голова болит».

Мальчик добавил, что испугался и закрылся в своей комнате. Уэйлс посоветовал ему забыть о том, что он видел.

Детективы поделились услышанным с матерью мальчика, Сью Эллен Уэйлс.

– У меня было предчувствие, что что-то не так, – призналась она, дрожащей рукой подписав бланк разрешения на обыск.

Тело Шери Линдси было найдено в подвальном помещении под несколькими кусками обшивки, старым чемоданом, синим одеялом и парой детских джинсов. Рубашка на ней была разорвана спереди и задрана вверх, чтобы скрыть лицо. Тело лежало поверх пары кроссовок и вечерней сумки для газет.

Уэйлс рассказал полиции, что готовил свиные отбивные для своего пасынка и двух малышей, когда в дверях появилась Шери. У него случилось помутнение рассудка, он затащил девочку в подвал, избил ножкой стола, задушил, изнасиловал и повесил на потолочной трубе. Потом он спрятал монеты и разбитые очки в ящик комода, засунул бумажные деньги под матрас и вернулся на кухню – готовить ужин.

На похоронах снег садился на погоны пятидесяти полицейских, застывших по стойке смирно. Джинни Линдси тяжело опиралась на плечо мужа. Друзья говорили, что на лице сержанта было больше гнева, чем горя. Чувства горожан выразила редакционная заметка в местной газете: «Нас лишили радости жизни. Город мрачен и полон дурных предчувствий. В кафе у людей напряженные, серые лица. Радио играет приятные мелодии, но они звучат диссонансом… Печаль легла на все вокруг…»

Джеймс Уэйлс объявил себя невменяемым и обратился за помощью к местному психиатру. Судебный процесс стал тяжким испытанием для семьи Линдси, особенно когда некоторых присяжных, казалось, тронули подробности жалкой жизни убийцы. Оказалось, что коэффициент интеллекта у Уэйлса составляет всего 84 балла. Его отдали на усыновление в пять лет, и он был одержим жаждой мести. Он утверждал, что Шери Линдси, появившись у его дверей, предстала перед ним в облике его матери.

Доктор Р. Дэвид Киссинджер, директор консультационного центра при Университете штата Нью-Йорк в Бингемтоне, засвидетельствовал, что Уэйлс потерял контроль над собой в момент «прерывистого взрывного расстройства», и у него сложилось впечатление, что он убивает свою мать. Психиатр утверждал, что фатальное заблуждение Уэйлса могло быть – а могло и не быть – связано со свиными отбивными, которые он готовил, но «как только это случилось, он просто ушел в фантазию, из которой уже не было выхода».

Пока супруги Линдси ерзали на жестких деревянных сиденьях, свидетели обвинения один за другим принялись опровергать версию защиты. Судебный психиатр Мокарран Джафри заявил, что Уэйлс рассказал ему похожую историю и покраснел, разыгрывая убийство, но «по моему мнению, это была просто инсценировка».

Доктор Сайед Фарук, психиатр из Буффало, засвидетельствовал следующее:

– Если бы он увидел себя стоящим перед своей матерью, он вел бы себя как пятилетний ребенок, а не как Джеймс Уэйлс, каким он является сегодня. Маленький ребенок не обладает той силой или тем контролем над матерью, которые были продемонстрированы в данном случае.

Уэйлс был описан как асоциальная личность, человек, у которого испортились отношения с женой и который в порыве ярости убил Шери Линдси после того, как девочка отвергла его приставания.

Присяжные вынесли обвинительный вердикт, и судья приговорил Уэйлса к сроку от 33 с половиной лет до пожизненного заключения без права на условно-досрочное освобождение. Дэвид Линдси проворчал, что предпочел бы приговор к «медленной смерти». После того как убийцу отправили в тюрьму «Грин-Хейвен», убитый горем сержант сказал репортеру:

– Они должны были порезать ублюдка на куски и сбросить в канализацию.

Под внешней профессиональной жесткостью Дэвида Линдси скрывалась мягкая натура; его жена никогда не видела, чтобы он выходил из себя, и он пытался направить свою печаль и гнев в конструктивное русло, отдавая дань памяти Шери. Недалеко от его дома, над рекой Шенанго, находилась свалка, служившая детям Норт-Сайда общественным парком. В детстве Линдси играл на ней в бейсбол, как и его дочь. Он убедил отцов города привести этот район в порядок и переименовать его в «Мемориальный парк Шери Линдси». Дэвид и Джин помогли клубу «Норт-Сайд бустерс» собрать тридцать пять тысяч долларов, и вскоре дети плавали, играли в теннис, катались на велосипедах и играли в мяч на игровой площадке, названной в честь их дочери. Родители вставили копию объявления о создании парка в рамку и повесили ее в своей маленькой гостиной.

Линдси попросил восстановить его в полиции и стал сержантом патрульной службы. Парк теперь был в его ведении, и он позаботился о надлежащей охране. По крайней мере дважды в день он сам обходил это место. Тревога по-прежнему жила в сердце и отца, и сержанта.

Шли годы, и гнев постепенно утих,