Мир и покой поддерживали 140 сотрудников полицейского управления Бингемтона, их самой большой проблемой были распространители наркотиков из Нью-Йорка, расположенного в трех часах езды по автостраде. Учитывая специфическую динамику наркоторговли, дельцы иногда считали целесообразным покинуть «Большое Яблоко» и торговать в округе Брум или в других менее населенных пунктах на севере и западе. Проститутки ездили по аналогичному маршруту – Рочестер, Бингемтон, Скрантон, Ютика, и каждый вечер пятнадцать – двадцать женщин прогуливались по боковым улочкам и переулкам Бингемтона, зарабатывая по двадцать – тридцать долларов за ночь, снимаясь с места и двигаясь дальше, а общественное давление вынуждало полицию принимать меры.

Уровень преступности в городке был низким. Об убийствах почти не вспоминали до тех пор, пока в 80-х годах не начали возникать то тут, то там стычки между наркоторговцами, но даже в самый кровавый год полиция насчитала всего шесть убийств. Город был небольшим, и вопрос о наблюдении за сексуальными преступниками на повестке дня не стоял. Парки и игровые площадки считались безопасными для детей любого возраста.

Шери, двенадцатилетнюю дочь детектива Дэвида Линдси, на Малберри-стрит знали и любили. Эта невысокая семиклассница с голубыми глазами и каштановыми волосами прослыла звездой школьного софтбола. Кроме того, Шери играла на кларнете в школьном оркестре, участвовала в парадах со вспомогательным подразделением Американского легиона и воевала со своей миниатюрной колли Маффин. Она гордилась своим отцом, сорокадвухлетним полицейским из отдела нравов, и однажды заявила учителю, что ее папа «крутой». Впрочем, Шери не только гордилась им, но и восхищалась его терпением и мягкостью. Будучи тренером Малой лиги, он помогал ей отрабатывать броски.

Доставив «Бингемтон ивнинг пресс» тридцати пяти клиентам, Шери возвращалась в свой дом в Норт-Сайде к 17:00; родители запрещали ей работать с наступлением сумерек. Придя домой, она звонила своему бойфренду-шестикласснику, и через полчаса он перезванивал ей – такой у них сложился подростковый ритуал.

В понедельник днем, 26 марта 1984 года, Шери поставила перед своей классной руководительницей Синтией Антос необычную дисциплинарную проблему. Девочка была названа «ученицей месяца», и ее фотография сияла перед классом со стены над горшком с тюльпанами. В тот день она помогала проверять тетради и была так весела и жизнерадостна, что миссис Антос даже хотела попросить ее немного остыть. Но потом, подумав, упрекнула себя – какого черта, девочка счастлива, и не надо ее трогать.

Проблема заключалась в том, что класс задолжал миссис Антос девять минут штрафного времени, но энтузиазм Шери смягчил учительницу, и она объявила ей о полном помиловании. Радостная Шери умчалась с последним звонком.

Она не пришла домой вовремя и не отметилась звонком другу. Тот посоветовал расстроенным родителям не волноваться: Шери планировала купить подарок для беременной учительницы, а потом разнести газеты.

Когда она не вернулась к семи, мать и отец пошли по домам в городских рабочих кварталах. Сосед сообщил, что видел девочку на перекрестке Шенанго и Бевьер около 17:00, а другой сказал, что заметил ее на соседней Дефорест-стрит несколькими минутами позже.

К 21:00 полицейское управление Бингемтона уже приступило к розыску дочери Дэйва и Джинни Линдси. Пятьдесят полицейских штата помчались в город на помощь коллегам, а штаб-квартиру шерифа округа Брум заполонили добровольцы. Пожарные прочесывали растительность на лесистых склонах холмов к востоку и западу от реки Шенанго; к поискам были привлечены два вертолета и собаки-ищейки, которых отправили по следу на Дефорест-стрит. На блокпостах дежурили свободные от службы полицейские и гражданские добровольцы.

Друзья из квартала, где жила семья Линдси, покинули свои непритязательные двухэтажные деревянные домики, чтобы встретиться со встревоженными родителями и обсудить все возможные варианты – за исключением похищения и убийства. Этих тем все старательно избегали. Кто-то предположил, что непоседливая девочка добивается этим побегом какой-то своей цели.

Дэвид и Джинни настаивали, что это невозможно. Все члены семьи любили друг друга. У Шери случались порой вспышки подросткового бунтарства, но она никогда не держала зла. Самым твердым и непреклонным из всех них был отец-полицейский, и Шери восхищалась им целиком и полностью.

– Если бы она вошла в эту дверь прямо сейчас, – сказала ее мать за чашкой кофе в три часа ночи, – я бы просто подбежала к ней, схватила на руки и поцеловала.

Женщина старалась не плакать.

– Я бы точно не стала кричать на нее и ругаться.

– Но мы поговорим с ней потом, – твердо и решительно пообещал Дэвид Линдси.

– Нет.

– Да.

– Ну, может быть, через неделю, – уступила Джинни и, промокнув глаза, сказала: – Шери, как бы она ни злилась, даже спать лечь не может, не поцеловав нас обоих. Да, она все равно ляжет взбешенная, но ей обязательно нужно подарить нам этот поцелуй.

Слова жены напомнили сержанту Линдси о том дне, когда его дочери угодили в глаз при отборе на кэтчера в Малой лиге. Ее слез тогда никто не увидел.

Он зашел в спальню, чтобы побыть одному.

К утру было напечатано десять тысяч листовок, в которых говорилось о вознаграждении в три тысячи долларов за информацию о пропавшей. В полицейской сводке содержалась ориентировка на красивого седовласого мужчину, которого видели в голубой машине на перекрестке Шенанго и Кэри поздно вечером в понедельник. Поисковые группы обошли дома, расположенные на пути следования девочки. Любое похищение считается серьезным делом, но похищение ребенка полицейского воспринимается как личное оскорбление для всех сотрудников полиции.

В 15:00 детективы прибыли в дом Джеймса Б. Уэйлса, тридцатипятилетнего рабочего, который работал доставщиком газет прежде, чем этим занялась Шери. Это был невысокий коренастый мужчина с густыми рыжими волосами и усами, с крупным и тяжелым лицом, прической под Элвиса и странными, будто вытаращенными глазами. Одевался он обычно как денди – носил шляпы, пиджаки и цветастые галстуки, – но в этот день на нем были синяя футболка и спортивные штаны.

Полиции сообщили, что Шери Линдси была в ужасе от своего предшественника. Месяцем ранее она сказала подруге:

– Маршрут отличный, но мужчина, который показывает мне маршрут, очень чудной, у меня от него мурашки по коже.

Всякий раз, когда Шери отправлялась в дом Уэйлса, мать обязательно сопровождала ее – до этого понедельника.

– Если с Шери что-нибудь случилось, – наставляла поисковиков Джинни Линдси, – поверьте мне на слово, это сделал Уэйлс.

Детективам главный подозреваемый казался открытым, честным и обеспокоенным. Он описал Шери как «тихую и очень приятную… по-настоящему милую девочку». Уэйлс предоставил железное алиби: его жены не было дома, и вторую половину дня он провел со своим одиннадцатилетним пасынком. Никто из них пропавшего ребенка не видел.

– Я всегда предупреждала своего сына не ходить с незнакомцами. Сегодня никому нельзя доверять, – сказала жена, кивая в