Мама никогда так не говорила и никогда не касалась этой темы. Мы не обсуждаем мои проблемы. А если и заводили такой разговор, то он всегда был обо мне и моем поведении, как будто моя болезнь и я были одним и тем же.

У меня не просто была болезнь – я сам был болезнью. По крайней мере, так мне казалось, и я не осознавал этого до того самого момента, когда мама наконец заговорила о слоне, который всю мою жизнь был с нами в комнате. Такой большой маниакально-депрессивный слон.

Я молчу. Не знаю, что, черт возьми, сказал бы, если бы даже мог. Но мама продолжает говорить тихим шепотом, чтобы не разбудить Пола.

– Теперь я понимаю, что подвела тебя, Гаррет. Я всю твою жизнь держала тебя слишком близко к себе. А все потому, что думала, будто этой любовью смогу исправить все свои ошибки.

– Мама, ты не…

Мой голос суров и серьезен. Я предпочел бы закончить этот неловкий разговор прямо сейчас, но она не дает мне.

– Прости, Гаррет.

Слезы текут по ее лицу, и я моментально замолкаю. Загоняю вглубь себя эмоции, подступающие к горлу, и просто молча держу ее за руку. Как и сегодня с Мией, я стараюсь быть для матери опорой, в которой она сейчас нуждается. Даже если, по ее словам, это она виновата передо мной.

Раньше я никогда не задумывался об этом. Мама делала все, что в ее силах. Я же только создавал проблемы и усложнял ей жизнь. Извиняться должен я, но просить прощения я так и не научился.

– Поэтому, когда я говорю, что Мия приносит тебе покой, Гаррет, я имею в виду, что связь, которую я вижу между вами, не дает тебе сорваться, чего раньше я никогда не видела. Как будто буря внутри тебя утихла. Вот чего я всегда для тебя хотела. И меня не волнует, что сама я не могу тебе помочь или что она твоя сводная сестра. Или что Полу это может не понравиться. Ты обрел душевный покой, и это все, чего я когда-либо для тебя желала.

С этими словами она берет салфетку из коробки, стоящей на столике рядом с ее стулом, и вытирает глаза. Слон исчезает, и мое настроение улучшается.

Но у меня по-прежнему нет слов.

Входят медсестры, и мама разговаривает с ними. Я не двигаюсь и не говорю ни слова. Мысленно я продолжаю прокручивать каждый момент с Мией в домике у озера и в клубе и понимаю: мама права. Рядом с Мией я не чувствую себя одиноким, не борюсь с ураганными ветрами своих эмоций. Я так сосредоточен на ней, что даже когда мы ссорились или дразнили друг друга, она одним лишь взглядом удерживала меня на привязи.

До меня доходит: девушка, которую мне и в голову не приходило представлять рядом, с самого начала могла быть создана для меня.

Правило № 31: Не позволяйте ему выставить вас дурой

Мия

Когда я просыпаюсь, за окном темно. Вторая половина кровати пуста, но откуда-то из квартиры доносится жужжание. Я потягиваюсь, скатываюсь с постели и ковыляю к двери. Хорошо, что Гаррет дал мне свои спортивные штаны и мне не нужно ходить голышом.

– Гаррет, – зову я, но ответа нет.

Куда, черт возьми, он делся? Может, ему нужно было на работу? В дверь снова звонят, и я подбегаю, чтобы открыть.

– Иду! – кричу я и когда открываю дверь, тотчас теряю дар речи при виде рослого, под шесть футов ростом, красавца-блондина, которого пару раз видела в клубе. – Привет.

– Привет, – усмехается он, – ты, должно быть, Мия. Изабель и Хантер прислали меня сюда принести ужин и цветы для Гаррета. Он здесь?

– Э-э-э… нет.

– Мы слышали, что твой отец в больнице, поэтому просто хотели сделать все, что в наших силах.

– Понятно, – отвечаю я, отступая в сторону, чтобы впустить его. – Очень мило с вашей стороны. Я не знаю, куда делся Гаррет, но вы можете отнести все на кухню.

Когда он проходит мимо меня, я чувствую запах его одеколона, тонкий и брутальный одновременно.

– Как там твой отец? – спрашивает мужчина, ставя на прилавок тарелку с лазаньей и бутылку вина.

– Выздоравливает. Завтра должен вернуться домой, – говорю я с улыбкой.

– Хорошо. Я дам знать остальным.

Он небрежно прислоняется к стойке и улыбается мне. Черт, какой же он все-таки красавчик!

– Извините. Я не думаю, что мы встречались. Вы один из владельцев?

Он смеется:

– О черт. Это было невежливо с моей стороны.

Он протягивает руку, и я тянусь к ней.

– Я Дрейк, друг Хантера, и генеральный подряд…

Моя рука внезапно замирает в воздухе.

– Дрейк? – переспрашиваю я, перебивая его.

– Ну да. Слышала обо мне? Если да, то что именно?

Весь мой мир сузился до Дрейка. Полная бессмыслица. Это другой Дрейк. Наверняка. Это не мой Дрейк. По крайней мере, он узнал бы меня и что-нибудь сказал, и все же… одно только упоминание его имени сбивает меня с ног.

– Нет, я не… я имею в виду другое, – запинаясь, бормочу я. – Вы сказали, что вы подрядчик?

– Да, – отвечает он с улыбкой. – Мы сделали ремонт здания для КРИ.

– Строительство, – бормочу я.

Это совпадение. Скорее всего. В строительстве, наверное, работает миллион Дрейков.

– И мы точно не встречались? – спрашиваю я, чувствуя себя полной дурой.

Мне просто нужно удостовериться, но кроме как задать прямой вопрос: «Вы когда-нибудь видели на экране своего телефона, как я раздеваюсь?», нет иных способов это сделать.

Он усмехается, как будто ему неловко.

– Лично – нет, но я видел тебя в клубе, и Гаррет рассказывал о тебе. Причем не раз.

Я молчу, безучастно глядя через комнату в окно, и Дрейк подходит ближе.

– Ты уверена, что с тобой все в порядке?

– Да, – быстро отвечаю я и качаю головой. – Я только что проснулась, и это был долгий день.

– Конечно. Тебе что-нибудь нужно, прежде чем я уйду? Изабель сказала, что надо просто поставить лазанью в духовку минут на тридцать, чтобы она разогрелась.

– Спасибо, – говорю я с вымученной улыбкой.

Позади него открывается входная дверь, и я вижу, как в квартиру входит Гаррет. Его взгляд сразу же падает на высокого строителя посреди кухни.

– Дрейк… – нервно бормочет он и смотрит то на меня, то на моего гостя.

Последний поворачивается, чтобы поздороваться с