так что тебе, мне кажется, не о чем беспокоиться. Плюс, если ты хочешь показать, что он тебе не нужен, что может быть лучше, чем появиться там и все разнести к чертям?

Но он мне нужен. И мне не все равно, что он не появлялся на работе. Однако я этого не говорю. Я все еще зла на Гаррета и вместе с тем тревожусь.

– Не знаю…

– Вот и подумай. Я бы хотела помочь тебе с декорациями. Мы могли бы поставить тебя на вращающуюся платформу. Ты вся в белом на черной постели. Может, даже добавим для тебя кое-каких игрушек. Народ будет в восторге.

Идея заманчивая, и если бы не Гаррет, я бы без колебаний согласилась.

– Я подумаю об этом, хорошо?

– Это значит «да».

Смех вырывается из меня, словно пузырьки содовой.

– Нет, не так. Это значит, что я подумаю.

– Увидимся сегодня в десять вечера и поговорим об этом.

– Иден!

– Шарлотта сидит рядом со мной. Говорит, что ее это устраивает.

– Стоп, – со смехом отвечаю я.

– Хорошо, скоро увидимся! – говорят они обе в унисон, и в трубке воцаряется тишина.

Я пытаюсь стереть улыбку с лица и включаю душ. Похоже, Иден не оставляет мне большого выбора, но как мне кажется, тут таится нечто большее. Скорее всего, он там будет. Есть шанс, что я увижу его и посмотрю, все ли у него хорошо. Даже если я зла на него. Даже если точно не намерена его прощать.

Правило № 33: Остерегайтесь черных резинок для волос

Гаррет

По идее, я должен прийти в себя. Отправиться в клуб. Или на пробежку. Это всего лишь одна девушка. Всего одна ошибка. Это не должно быть так сложно.

Последние десять лет я мог сделать все, что нужно, чтобы выбросить случившееся из головы. Например, поваляться под одеялом день-два, а потом снова прийти в себя. Я не пью таблетки и не посещаю психотерапевта. Я прошел через каждый из неприятных приступов депрессии без посторонней помощи.

За исключением одного чертова раза.

И я не намерен повторять этот эпизод. Ни за что.

Но что бы я ни внушал себе, на этот раз мне тяжело. Это как болезнь, растекающаяся по жилам. Склизкое болезненное чувство отравляет мое настроение, делая все кислым, тяжелым, гнетущим. Хотя, казалось, с чего бы?

Все это началось после того, как Мия хлопнула дверью, но ведь это обыкновенная, мать ее, ссора. Проветри голову, Гаррет. Дай этому настроению хорошего пинка.

Наверное, я должен вздохнуть с облегчением, что она меня бросила. Так будет лучше. Наша с Мией интрижка закончилась. Она свободна и может встретить кого-нибудь получше. А у меня появилась возможность вернуться к жизни, которую люблю, где могу сосредоточиться на том, что мне действительно важно. Например, на работе.

Тогда почему же я внезапно чувствую себя гигантским куском дерьма?

Вылезаю из постели, подхожу к окну и прокручиваю в голове события того вечера. Больше всего я ненавижу тот момент, где в приподнятом настроении подхожу к двери своей квартиры. У меня буквально выросли крылья после того, как я признался матери и был готов рассказать обо всем Мии. Я был влюблен. Был готов взять на себя обязательства, начать серьезные отношения и сдержать обещания, которые дал, даже несмотря на то что сама эта мысль пугала меня до чертиков.

А потом я увидел у себя на кухне Дрейка и понял, что все кончено.

У меня была куча шансов во всем признаться, но я просрал их все до одного. Возможно, я не хотел. Быть может, в глубине души я знал: надежды нет, и занялся саморазрушением… в очередной раз. Вот такие дела.

Облом, говорю я себе в сотый раз за последние четырнадцать дней. Чертов облом.

Так лучше для Мии. Более того, это лучшее, что я мог для нее сделать. Она свободна и может встретить того, кто ее достоин. Кто будет красивее меня, как Дрейк. Или умнее, как Хантер. Или увереннее в себе, как Эмерсон.

Я в полном раздрае и пытался сказать ей об этом. Так что я в некотором роде оказал Мии любезность, избавив ее от многих месяцев или даже лет головной боли. Такая девушка, как она, заслуживает лучшего. Ей незачем хоронить себя с неудачником в моем лице.

Черт. Мне нужно вырваться из этих мыслей. Бормоча себе под нос проклятия, я отправляюсь в ванную. Сегодня я просто должен вернуться в клуб. Мероприятие завтра вечером, и если я не появлюсь, его отменят.

Хотя, кто знает, может, так было бы даже лучше.

Мне надо пойти на пробежку. Подвигаться было бы неплохо. Но нет, я лишь смотрю на себя в зеркало, пытаясь собрать хотя бы каплю энергии, которая потребуется, чтобы надеть чертовы кроссовки, но ее просто нет. Совсем.

– Черт, – снова бормочу я, хлопая ладонью по столу.

Гляжу на свое отражение и ругаю того типа, что смотрит на меня из зеркала – ленивый, чокнутый. И вообще полное ничтожество.

Я не позволю этому случиться снова. В мои намерения не входит сорваться в очередной раз. Тогда, чтобы выбраться из этого дерьма, мне потребовалась куча времени, но и потом я был вынужден усердно скрывать ото всех этого гада, этого эмоционального паразита, который, не видимый посторонним, грызет, пожирает и гниет. Если я выпущу его сейчас, он победит.

Но пусть только попробует. Я не позволю ему это сделать.

Я говорю об этом человеку, которого буквально через несколько секунд побеждает резинка для волос. Одна-единственная черная эластичная резинка, завалявшаяся на бачке унитаза, где Мия оставила ее две недели назад, прежде чем залезла со мной в душ.

Вот мой триггер. Вот то, что отправляет меня обратно в темные, безопасные объятия моей постели четырнадцатый день подряд. Черная резинка.

Одинокое напоминание о том, что Мия была здесь, что она была счастлива, что она была моей… и что я все испортил.

Десять лет назад

Гаррет

Подъезжаю к дому матери, опоздав на два часа. Я не переодевался со вчерашнего вечера, и теперь источаю не выветрившиеся суточные пары выпитой накануне текилы. Я поспал всего четыре часа и держу в руке энергетик. Наверное, мне следовало просто поехать домой и выспаться, но черт возьми. Я в хорошем настроении. Прежде чем вбежать в дом, я быстро смотрюсь в зеркало заднего вида и приглаживаю волосы. На данный момент я мало что могу сделать с кругами под глазами.

Когда выхожу из машины, мама